Страшные истории про нечисть

Деревенская нечисть

Всем привет!!! Вот недавно наткнулся на ваш сайт, дай, думаю, и своих парочку историй скину..
История 1:
Этот случай мне рассказала мама, было ей тогда лет 6-7, жили они в деревне, и вот в один осенний вечер сидят они семьей, ужинают, вдруг слышат стук в дверь, странно как-то, ведь двор уже заперт,д а и кто в такое время шастать будет, отец спросил:
”Кто?” – в ответ только очередной стук. Ну что делать, взял отец кочергу и пошел к двери, только приоткрыл, как в дом ворвались два поросенка и с диким визгом начали носится по прихожей, все были в шоке, что за поросята, ведь в хозяйстве только одна большая свинья.
Тем временем свинюшки метнулись в комнату, все за ними. То, что они увидели, повергло всех в шок – по среди комнаты стояли рядом поросята и молча смотрели на иконы, висящие на стене. Простояв так секунд 10, поросята с визгом бросились к выходу и исчезли в дверном проеме. Отец семейства выскочил вслед за ними, но во дворе была глухая тишина. Самое интересное, что сторожевая собака, которая реагировала на каждый шорох, спокойно лежала в будке. Хозяин быстро нашел какую-то палку, вытесал кол и вбил по среди двора, в этот момент, как говорит мама, она увидела как по колу пробежала искра как от электричества и запахло пеленой шерстью.
”Ну все, поймал, -сказал отец, – завтра прибегут!”
На следующее утро прибегают соседи, муж с женой, оба красные, распаренные, он яко-бы за гвоздями, а она за солью.Всем стало все ясно, но виду никто не подал, про эту парочку давно по деревне ходили разные слухи. Больше подобного не случалось.
История 2:
Рассказал эту историю мой дядька (мамин брат), случилось это в той же деревне, только чуть позже. Пошли они раз с товарищем на ночную рыбалку, наслышались, что рыба ночью в камыши прячется и её хорошо подсакой оттуда тягать. Вот идут они, значит, вдоль камышей, по пояс в воде, тягают мальков, как вдруг слышат – треск в камышах, ну, думают, щука кг на 5 не меньше, опустили тихо подсаку в воду и давай по камышам ногами лупить, добычу загонять. Слышат, что-то тяжелое ударилось о сеть, поднимают подсаку, но то, что они увидели, было далеко не рыбой. В свете луны им показалось, что это бобер, ну зачем им бобер? Взяли его за шкирки да и кинули подальше в воду. А это лохматое “нечто” отплыло метров десять и давай хохотать с горе-рыбаков. Что тут говорить, мчались ребята, не чувствуя земли под ногами до самой деревни, все побросали и подсаку, и сумку с добычей. Дядька говорит, что на всю жизнь запомнил этот пронзительный смех. Больше они ночью на речку ни ногой.
Вот такие истории на ваш суд, хотите верьте, хотите нет.

Сибирская нечисть

Отрывок из книги Андрея Буровского «Сибирская жуть»:
——
Вероятно, истории про усадебную нечисть, колдовство и гадания находятся в Сибири в таком же «загоне», как и во всем мире, но на совершенно особом месте находятся истории про нечисть, обитающую в лесах, а также в заброшенных строениях и деревнях. Эти истории вовсе не перестали рассказывать, в XX веке эта фольклорная тематика не исчезла и не ослабла, и причина этого тоже понятна: в Сибири даже в очень населенных местах в крестьянском хозяйстве всегда была очень велика роль охоты, путешествий, отхожих промыслов, торговли. Без всего этого попросту не было хозяйства. Уже в XIX веке сибирский крестьянин вынужден был активно торговать, а города были часто далеки от деревень. Ехали дня два-три, а то и неделю, причем ехали зимой, когда останавливаться под открытым небом было почти невозможно. Значит, люди постоянно оказывались в избушках, в домах, обитаемых только часть года, фактически в брошенных людьми помещениях, где, по точному определению А. К. Толстого, «долго ли другим хозяевам завестись?».
То же самое касается и охотничьих избушек или строений, которые делаются на заимках и на покосах, — все это строения, обитаемые только часть года. Строения, в которых, как говорит опыт человечества, всегда заводятся другие «хозяева».
Россиянин в Сибири постоянно оказывается в таких помещениях, и если пласт историй про столкновения с другими «хозяевами» невелик — я отнесу это на счет выполнения людьми некоторых важных правил. Конечно же, в семье не без урода, но все-таки в Сибири довольно строго выполняются правила поведения во временном жилище.
Во-первых, в такое жилище принято входить как в обитаемое: снимать шапку, кланяться у входа, просить разрешения войти и воспользоваться жильем. Многие люди громко рассказывают о себе, объясняют, почему им понадобилось жилье, и даже иногда вслух обещают себя вести «правильно». То есть ведут себя уважительно, признают правила поведения и первенство «хозяев».
Во-вторых, неукоснительно соблюдаются правила поведения во временном жилище. Пока ты в нем — ты можешь пользоваться всем, что в нем есть, включая дрова и еду. Но, уходя, обязательно оставляют дрова и запас пищи. В этом, конечно, сказывается элементарная справедливость и понимание, что «пока я здесь, мой-то дом без хозяина». Но не только. Сибирские условия заставляют делать поправку на климат, на образ жизни в малонаселенных местах. Мы не знаем, кто и при каких обстоятельствах будет пользоваться этим жильем. Тот, кто придет после нас, может не иметь времени наколоть дров — например, если человек войдет в избу обмороженный или с пораненными руками.
Не так уж часто, но вполне реально складываются ситуации, когда от корректного поведения пользователей жильем зависит здоровье и даже жизнь последующего пользователя. Традиция учитывает это, и «хозяева» жилья принимают это во внимание. Во всяком случае, никакие сложные ситуации и необычные истории не связаны с жильем, которое используется человеком всего 2—3 месяца, а то и несколько недель в году.
Соответствующий пласт историй связан с заброшенными деревнями. Эта реалия — заброшенные деревушки — тоже вовсе не чисто сибирская, но у нас этого как-то особенно много. Остается удивляться тому, как быстро разрушаются дома, из которых навсегда ушли люди. Охотничья избушка или сарай для сена на заимке могут простоять по сто лет и больше, хотя пользуются ими по 3—4 месяца в году, а остальное время они стоят заброшенные. А вот дома, из которых ушел человек, ветшают и разрушаются совершенно стремительно. Буквально лет за двадцать дома превращаются в сущие руины, а за тридцать-сорок практически исчезают. Дольше всех сохраняются почему-то баньки. То ли дело в том, что баньки сочетают простоту постройки и большую основательность, прочность сруба. То ли они больше нравятся новым «хозяевам» деревни… этого я не могу сказать.
С заброшенными деревнями, в домах и в банях которых мне приходилось ночевать неоднократно, у меня связано по крайней мере два наблюдения о необычном.
Первый раз я наблюдал эти эффекты в 1982 году в деревне Усольцево, лежащей на одном из островов Ангары. В это время в Усольцево жили только три старухи и старик, причем вовсе не муж одной из них: его собственная старуха померла несколько лет назад. Жалкие остатки уже несуществующего общества, эти старики ютились в двух домиках, а остальные двенадцать или почти развалились к тому времени, или пустовали и начинали разваливаться.
Это были красивые дома, сделанные добротно и со вкусом. Изящная резьба покрывала наличники окон, коньки крыш, столбики крылечек: строили для себя, готовились жить сами. Грустно было входить в дома, навсегда покинутые теми, кто строил их так ладно и любовно, кто резал по дереву, украшая свою жизнь и жизнь потомков.
Вдруг за моей спиной резко хлопнула дверь. Порыва ветра не было, да и дверь была не открыта, а плотно прикрыта в этот момент. Что-то открыло дверь и с шумом захлопнуло при полном безветрии.
Да, эта хлопнувшая дверь… И сразу же как будто звук шагов по заросшей травой сельской улице. Заскрипело дерево. Да, открывалась калитка. И опять зазвучали шаги. Легкие шаги быстро идущего, спешащего человека.
Галлюцинация? Бред? Мне стало жутко, неприятно, и я быстро пошел к берегу реки, к единственным жилым домикам.
Сельская улица-дорога оставалась неровной, местами глубокие колеи хранили дождевую воду. Возле одной такой промоины глубоко в землю ушел след. След мужской ноги, обутой в сапог; след еще заполнялся водой.
Помню отвратительное ощущение непонимания. Происходило что-то, не имевшее ничего общего со всем моим опытом жизни; со всем, чему меня научили и что я считал всю жизнь истиной. У меня не было совершенно никакого способа хоть как-то объяснить происходящее. Потому что в эти годы я оставался почти полным советским атеистом, разве что склонным соглашаться, что «вообще-то что-то есть» (как это свойственно очень многим атеистам). То есть я был совершенно убежден, что надо принадлежать к Церкви… Но и это убеждение было скорее политическим, было демонстрацией того, что никакие коммунисты своей цели добиться не в силах, моя семья и я лично никакого отношения не имеем к их бредовым затеям и дальше иметь не собираемся.
Но происходящего я не понимал, под защитой себя не чувствовал и испытал отвратительное, очень сильное — до тошноты — чувство испуга и совершеннейшей беспомощности.
Поверхность реки морщил ветер, мелкие волночки накатывались на гальку и крупный песок; открытая ветреная даль была и красивой, и уж, конечно, очень прозаичной. А возле жилого, неразрушенного дома на скамеечке сидела бабушка Алена, положив обе руки на клюку. И это тоже был кусок прозы жизни, чего-то очень здорового, очевидного и реалистического.
— Нагулялся? Молоко будешь пить?
— Буду!
Дефицит общения у старухи был совершенно чудовищный, и минут за десять разговора между нами возникла такая доверительность, что я вполне уже мог спросить: что это, мол, такое ходит по деревне… а не видно?!
— Ходит, батюшка, ходит! — подтвердила весело старушка.
— А кто ходит-то?!
— Да хто его знат? Ходит и ходит… Давай молока подолью.
Не в первый и не в последний раз я столкнулся с мировоззрением, совершенно противоположным мышлению интеллектуала. Мне нужно было, чтобы все явления находили место в некой схеме. Если происходило то, чего не может быть, я очень удивлялся и начинал искать объяснений — как же так?!
А старая бабушка Алена вовсе не нуждалась ни в каких объяснениях. Все, что происходило вокруг, просто учитывалось: есть вот и то, и то, и то… Картошка прорастает, если ее посадить, а если ее поджарить, она вкусная. В деревне есть коровы, а в тайге — олени и лоси. Сама картошка в лесу не растет, зато малина — растет. По деревне стучат калитка и дверь, а в грязи находятся следы ног… Все это есть, и все тут. А как все это объяснить — неважно, и вообще пусть умники и объясняют, деревенской бабке это, может быть, и ни к чему.
Во всяком случае, никаких объяснений бабушка Алена мне не дала, сказала только, что он безобидный, не трогает, и налила еще молока.
А я больше не пошел в глубь деревни и не стал изучать, кто здесь ходит.

Нечисть

Нечистью (нечистой силой) наши предки называли низших демонологических существ и духов. Были и другие названия – злые духи, черти, дьяволы, бесы и т. д.
Все эти существа принадлежат к «отрицательному», «нечистому», «нездешнему», потустороннему миру (иногда более чётко – к аду, преисподней).
По народным верованиям, нечистая сила создана самим Богом (из его отражения в воде, из плевка, из ангелов-отступников или согрешивших ангелов, изгнанных Богом с неба на землю и в преисподнюю) или Сатаной, создавшим в противоборстве с Богом свою армию нечисти. Существуют также поверья о том, что разного рода демонологические существа появляются из так называемых заложных покойников (некрещённых детей, самоубийц, умерших неестественной смертью), детей, проклятых родителями, людей, похищенных нечистью (лешим, водяным, русалками и т. д.), детей, рождённых от сношения с нечистой силой. Широко было распространено у славян верование, что Нечисть (дьявол, чёрт) может вылупиться из петушиного яйца, носимого под мышкой слева.
Нечисть вездесуща, однако её собственным пространством являются лишь нечистые места: пустоши, дебри, чащобы, трясины, непроходимые болота; перекрёстки, росстани дорог; мосты, границы сёл, полей; пещеры, ямы, все виды водоёмов, особенно водовороты, омуты; колодцы, сосуды с водой; нечистые деревья – верба, орех, груша и т. п.; подполья и чердаки, место за и под печью; баня, овины, хлев и т. д. Место обитания – один из главных признаков номинации нечистой силы: леший, боровой, лозатый, моховик, полевик, луговик, межник, водяной, омутник, вировник, болотник, зыбочник, веретник, травник, стоговой, дворовой, домовой, овинник, банник, амбарник, гуменник, хлебник, запечник, подпольник, голбешник и т.д.
Нечисть имеет наибольшие возможности действия и наиболее опасна для людей в нечистое время года и суток; в т. н. некрещённые, или поганые дни рождественских святок, в ночь на Ивана Купалу, в полночь (глухую ночь) и полдень, после захода и до восхода солнца; в определённые, нечистые периоды жизненного цикла – от рождения до крещения, от родов до «ввода» в церковь и т. п. Для отдельных персонажей существуют свои особые периоды: для русалок — русальная (троицкая) неделя, для шуликунов (демоны, связанные со стихией воды и огня, появляются в Сочельник из трубы и уходят назад под воду на Крещенье) – рождественские святки и т. д.
Для внешнего облика нечистой силы характерна расплывчатость, многоликость, неопределённость и изменчивость, способность к перевоплощениям, выраженная у разных демонов по-разному. Так, для лешего характерна резкая изменчивость роста (то выше леса, то ниже травы), для русалки – устойчивый женский (реже детский) облик, для домового – антропоморфность или зооморфность и т. д. Наиболее распространён антропоморфный облик (в виде старика, старухи, женщины, девушки, мужчины, парня, ребёнка), однако с постоянно выраженным некоторым аномальным для человека (звериным) признаком; чаще всего это: остроголовость, рогатость, хвостатость, хромота, звериные ноги, когти, отвисшие груди, отсутствие спины, бескостность, большеголовость, волосатость, косматость, чёрный цвет шерсти и т. д.
Антропоморфная нечисть отличается либо наготой, либо чёрной или белой одеждой с некоторыми характерными деталями: остроконечной шапкой, солдатским мундиром с яркими пуговицами и др. Нередко Нечистая сила принимает и зооморфный облик, как правило, небольших животных – ласка, белка, заяц, кошка, собака, свинья, мышь, лягушка, змея, рыба (чаще щука), сорока и др.
Нечистая сила может появляться в виде неодушевлённых предметов и явлений: катящегося клубка, вороха сена, камней; огненного, водяного или пыльного столба, колеса, вихря и т. п. Кроме антропоморфного, зооморфного и предметного воплощения, нечисть может представляться бесплотной.
К внешним признакам нечисти относятся также характерные аномальные (для человека) проявления: сиплый, громкий голос, шум, треск, гул, вой; скорость перемещения, стремительные вращательные движения, быстрые смены облика. Для отдельных персонажей характерны свои специфические формы поведения и образа жизни: черти пируют, пьют вино, играют в карты, женятся и устраивают свадьбы; русалки танцуют, поют, раскачиваются на деревьях, расчёсывают волосы и т. д.; леший пасёт волков, плетёт лапти, у него есть маленькие дети; домовой ухаживает за скотиной, предсказывает смерть и т. п.
Отношение нечистой силы к людям неоднозначно: наряду со злокозненными демонами, коих большинство, есть и нейтрально настроенные, и даже доброхоты (например, леший может сообщить сверхзнание, научить знахарству; домовой может возлюбить скотину и ухаживать за ней и т. п.), но в целом люди относятся к нечистой силе со страхом. Даже упоминание о ней считается опасным, при необходимости назвать какого-нибудь демона плюют, крестятся, пользуются задабривающими или указательными названиями: тот, он, не наш, нежить, красавец, соседушко, хозяин, царь, господин, князь и т. п.; широко употребительны названия по родству и социальным отношениям: баба, матерь, дед, дядя, сестрицы, подруга, помощники, сотрудники, гость и т. д.
Злокозненность нечистой силы по отношению к человеку проявляется в самых разных видах.
Наиболее типичные действия: демоны пугают людей звуком (стуком, гулом, воем, треском), прикосновением (мохнатой лапы), давят во сне, душат человека, насылают бессонницу, щекочут до смерти; «водят» людей, сбивают их с пути, увлекая в чащобу или топь; учиняют беспорядок: переворачивают предметы, сдвигают их с места; навлекают на людей болезни (особенно душевные); искушают людей, смущают соблазнами, толкают на грех, побуждают к самоубийству, соблазняют женщин, похищают и обменивают детей, мучают скотину, отнимают молоко и т. д.
Многие из этих действий являются специфическими функциями отдельных персонажей: леший «водит», сбивает с пути людей и скотину, домовой пугает стуком, прикосновением, русалка щекочет, упырь соблазняет женщин, богинки крадут и подменивают детей и т. д. Наименее специализированным (наиболее обобщённым) персонажем низшей мифологии у славян является чёрт, выступающий нередко как видовое понятие по отношению к остальным, частным персонажам: лешему, водяному, баннику, русалке и т. д. При этом, однако, чёрт- всегда воплощение злого начала.
Страх перед кознями нечистой силы заставляет людей прежде всего избегать нечистых мест и нечистого времени, не купаться в реке до и после определенного времени, не ходить в лес и в поле в русальную неделю, не выходить из дома в полночь, не оставлять открытой посуду с водой и едой, закрывать колыбель, заслонять в нужное время печь, окна, трубу, завешивать зеркало, а также совершать специальные действия – обереги: чтение молитвы, очерчивание круга нечистая
сила боится крестного знамения, четных чисел, пения петуха. Применяются растения-обереги, особенно мак, полынь, крапива и др., железные кольца и режущие предметы.
Люди иногда сознательно вступают в союз с Нечистой силой, например совершают гадания, для чего снимают с себя крест, идут на перекрёсток дорог, в баню или другие нечистые места; лечат с помощью заговоров, насылают порчу и т.п.
Промежуточное положение между миром нечистой силы и миром людей занимают лица, знающиеся с нечистью, «продавшие душу чёрту», – ведьмы, колдуны,
знахари и т. п.

Деревенская нечисть – RealFear.ru

Всем привет!!! Вот недавно наткнулся на ваш сайт, дай, думаю, и своих парочку историй скину..
История 1:
Этот случай мне рассказала мама, было ей тогда лет 6-7, жили они в деревне, и вот в один осенний вечер сидят они семьей, ужинают, вдруг слышат стук в дверь, странно как-то, ведь двор уже заперт,д а и кто в такое время шастать будет, отец спросил:
”Кто?” — в ответ только очередной стук. Ну что делать, взял отец кочергу и пошел к двери, только приоткрыл, как в дом ворвались два поросенка и с диким визгом начали носится по прихожей, все были в шоке, что за поросята, ведь в хозяйстве только одна большая свинья.
Тем временем свинюшки метнулись в комнату, все за ними. То, что они увидели, повергло всех в шок — по среди комнаты стояли рядом поросята и молча смотрели на иконы, висящие на стене. Простояв так секунд 10, поросята с визгом бросились к выходу и исчезли в дверном проеме. Отец семейства выскочил вслед за ними, но во дворе была глухая тишина. Самое интересное, что сторожевая собака, которая реагировала на каждый шорох, спокойно лежала в будке. Хозяин быстро нашел какую-то палку, вытесал кол и вбил по среди двора, в этот момент, как говорит мама, она увидела как по колу пробежала искра как от электричества и запахло пеленой шерстью.
”Ну все, поймал, -сказал отец, — завтра прибегут!”
На следующее утро прибегают соседи, муж с женой, оба красные, распаренные, он яко-бы за гвоздями, а она за солью.Всем стало все ясно, но виду никто не подал, про эту парочку давно по деревне ходили разные слухи. Больше подобного не случалось.
История 2:
Рассказал эту историю мой дядька (мамин брат), случилось это в той же деревне, только чуть позже. Пошли они раз с товарищем на ночную рыбалку, наслышались, что рыба ночью в камыши прячется и её хорошо подсакой оттуда тягать. Вот идут они, значит, вдоль камышей, по пояс в воде, тягают мальков, как вдруг слышат — треск в камышах, ну, думают, щука кг на 5 не меньше, опустили тихо подсаку в воду и давай по камышам ногами лупить, добычу загонять. Слышат, что-то тяжелое ударилось о сеть, поднимают подсаку, но то, что они увидели, было далеко не рыбой. В свете луны им показалось, что это бобер, ну зачем им бобер? Взяли его за шкирки да и кинули подальше в воду. А это лохматое “нечто” отплыло метров десять и давай хохотать с горе-рыбаков. Что тут говорить, мчались ребята, не чувствуя земли под ногами до самой деревни, все побросали и подсаку, и сумку с добычей. Дядька говорит, что на всю жизнь запомнил этот пронзительный смех. Больше они ночью на речку ни ногой.
Вот такие истории на ваш суд, хотите верьте, хотите нет.

Нечисть

“Плохо, когда уезжают хозяева. Пустеет дом, и домовому жить негде. Без людей он злобится, уйти хочет, да только привычные стены его не отпускают, вот и живет неприкаянным то в сарае, то в клети, то в бане…”

Баня. Старая и черная, словно печная, копоть проступила наружу. Она будто зверь прячется в густом малиннике, отгораживается от неба толстой подушкой мха на крыше…
Оля сняла варежку, осторожно провела ладонью по растрескавшимся бревнам. Холодные. Пальцы задели кусочки глины, которой бывший хозяин замазывал стыки, и на снег посыпалась пыль цвета ржавчины. Показался клочок белесого мха. Девочке он почему-то напомнил сухие корни, а сама баня – древнее чудовище, которое всеми силами старается врасти в землю, вдавиться в нее по крышу, да так и остаться, словно огромный, остроконечный валун.
Оля переступила с ноги на ногу. Плотный снег тревожно хрупнул под сапожками, звук запутался в кустах и растаял, придавленный тишиной. Алое солнце сейчас висело на самых кончиках березовых ветвей, еще чуть и ухнет в сугробы где-то за озером… А потом придет темнота. Она уже сейчас ползет в тенях, скапливается под деревьями и низкой крышей. И если постоять на месте еще немного, стемнеет совершенно и ничего не будет видно. Так что надо просто подойти и потянуть за щеколду, а потом отжать дверь. Ненамного, только чтобы хватило места просунуть голову и увидеть…
– Гнилой пол и несколько лавок, ничего особенного, – прошептала Оля для самой себя. – Хватит трусить, ты слишком взрослая для бабушкиных сказок.
Девочка быстро, пока страх не приморозил ноги к земле, сделала шаг вперед, ухватилась обеими руками за щеколду.
“А вдруг он там?” – она поёжилась от этой мысли, словно от брошенной за шиворот ледышки. Поскорее дернула массивную створку. Дверь и не подумала открываться. То ли примерзла, то ли петли перекосило от времени. На мгновение Оля почувствовала облегчение: если войти нельзя, какой толк здесь стоять? Теперь можно спокойно вернуться в дом, к теплой печке. Послезавтра она с родителями все равно уезжает обратно в город. И к лету совершенно забудет, что видела. Возможно, даже подговорит Лидку и Виталика – брата и сестру с соседней улицы – прийти сюда вместе. В компании всегда не так страшно.
Что-то зашелестело сзади. Девочка вздрогнула и едва не уронила варежки в снег, но под облетевшей сиренью сидела всего лишь Филька. Деревенские полагали, что серая кошка живет у бабы Фани, но сама худая пугливая Филька считала себя общей. Она все время пропадала по округе, спала на чердаках и иногда попрошайничала или воровала еду. Сейчас кошка неподвижно таращилась на Олю. Кончик хвоста тревожно подрагивал.
– Киса, кысь-кысь-кысь, – позвала ее девочка.
Филька еще больше напружинилась и стала медленно отползать под куст.
– Ну чего ты? – Оля стиснула пальцы щепотью, словно бы там было что-то съедобное. – Иди сюда, не бойся.
Кошка замерла. Заинтересованно потянулась мордой, а потом неожиданно выгнулась дугой и порскнула прочь, только сухой малинник зашелестел.
– Ну и ладно, – сказала ей вслед Оля.
Она снова развернулась к бане, толкнула неподатливую дверь. Теперь страха уже не было. Баня как баня. Старая, наверняка прогнившая насквозь – вон на притолоке лишайника сколько выросло. Наверное, та же Филька сюда ночевать лазает… А ведь точно!
Девочка обошла здание с другой стороны. Там посередине стены оказалось маленькое окошко без стекла. Внутри него плескалась густая чернота. Оля подалась вперед, и тут ей почудилось, что из-за покореженной рамы пахнуло чуть теплым воздухом, повеяло слабым прелым запахом. Темный провал окна внезапно показался колодцем, в который она как-то заглянула из детского любопытства. Было страшно и волнительно смотреть в самую глубину, где прячется подвешенное на цепи ведро, и невидимые капли срываются вниз, сминают далекое черное зеркало…
Снова вспомнился бабушкин голос: “Смотри, Оленька, не упади”
В просторном деревенском доме старушка всегда оставалась самой главной. Ее слушались и дедушка, и родители. Даже толстый нахальный Васька прижимал уши и виновато убирал со стола загребущую лапу, стоило только хозяйке прикрикнуть.
На Олю баба Таня никогда не кричала. Только ругалась иногда смешно, когда девочке случалось просыпать сушеные яблоки или расплескать воду из рукомойника: “А чтоб тебе здоровенькой быть, какая ж ты у меня разгильдёха!”
Впрочем, говорила так бабушка редко, куда чаще слышала внучка от нее рассказы о доме, который еще прадед построил, о деревне, о лесе, что подступал к самым заборам. Стоило старушке случайно обронить в разговоре какое-то незнакомое словцо, сказать непонятную фразу, как Оленька тут же вертелась рядом любопытной лисой, расспрашивала, что это да почему…
В тот вечер в дом забежала сердитая и растрепанная соседка тетка Наста.
– А слышала, ты Таня, что Кирилка, Митричев сынок, дом родительский заколачивает?! Ведь не вернется больше, в город укатит, а хата что ж – пусть пропадает со всем добром? Покойный Митрич с женой, наверное, в гробах перевернулись, ведь столько работы в нее положили, на века строились. И вот, пожалуйста, дождались благодарности от наследничка! – зачастила женщина сразу от порога.
Бабушка тогда ничего не ответила, подождала, покуда тетка Наста выговориться всласть, покачала молча головой, и только провожая гостью, сказала вполголоса: “Зря парень домового обижает”. И объяснила потом про пустые дома, когда внучка подкатилась с расспросами.
После того девочка несколько дней поглядывала в сторону Митричевой хаты.
Самого Дмитрича – огромного, кряжистого старика – Оля почти не помнила. Был он всегда хмурым, говорил глухо, словно из-за двери, и одним своим видом распугивал деревенских ребятишек. Жил дед на самом краю деревни, ближе к лесу, чем к людям. Да и двор у него был как продолжение опушки – весь заросший сиренью, шиповником и высоченной, век не кошеной травой. Раньше старик был отменным хозяином, и подворье, и домочадцев держал крепкой рукой. А потом в одно лето свалились на Дмитрича две беды: прямо посреди поля на жнивье умерла его старуха-жена, а через месяц самого деда скрутили суставные боли. Так враз крепкий, уверенный в себе человек превратился в развалину, что и ходить-то могла с трудом. Сын Кирилл пару раз пробовал забрать родителя к себе в город, даже обещал отправить в частную клинику на лечение, только Митрич уперся и никуда ехать не захотел. Помер в своем доме, на своей земле. Кирилл же, едва дождавшись похорон, отбыл в город. Возвращаться в отцовское наследство он явно не собирался, зато пустой дом сразу облюбовали ребятишки, которых на лето спихивали на дедок-бабок.
Взрослые ругались, когда видели малышню около заброшенного подворья, и оттого приключение становилось только слаще. Оля тоже несколько раз набивалась в компанию. Вместе со всеми перелезала через забор и крадучись пробиралась через двор к облупившейся желтой стене. Попасть в дом они все равно не могли: двери кроме массивного замка держали и две прибитые наискосок доски – дядька Кирилл озаботился, когда вынес последние вещи. Окна же в белых наличниках были высоко, и стекла до половины с обратной стороны закрывали картонки. Так что весь интерес побродить у митиричевой хаты сводился к сараю – пустой деревянной коробке, где вольно гулял по щелям ветер – и старому саду. В конце лета, изрядно вымазавшись в траве и исцарапавшись о шиповник, там можно было отыскать с десяток мелких желтых антоновок. Более отчаянные мальчишки срывали яблоки с дерева, опасно балансируя на перекрученных ветках, и потом делились нечервивыми, но невероятно кислыми трофеями. Не удивительно, что к осени, когда ребятишек развезли по городским школам, ни заколоченный дом, ни заросший двор уже никого не интересовали.
Оля тоже до поры до времени не вспоминала о Митричевом подворье. Отучилась две четверти, а на зимние каникулы приехала к бабушке. После праздников родители вернулись в город – у них начались рабочие дни, а девочка осталась еще погостить у бабы Тани. Тогда все и случилось.
Началось с того, что из сарая сбежала курица. Непонятно каким образом взгромоздилась на жердь почти под потолком, а потом перелетела через оградку, за которой держали птицу. И когда бабушка открыла дверь, Ряба метнулась ей просто под ноги, к белому прямоугольнику свободы.
Оказавшись на снегу, среди ослепительно яркого после полумрака птичника света, хохлатка на секунду замерла, а потом заквохтала, замахала беспорядочно крыльями и рванула со двора. Еще и калитка в заборе как назло была открыта.
Ловить беглянку отправилась Оля. Очумевшая от мороза и простора курица носилась зигзагами, от забора к забору, но так быстро, что девочка в своем неуклюжем пуховике осталась далеко позади. За околицей Ряба рванула через огороды и дальше – к лесу. Здесь снег был уже не притоптан, а лежал рассыпчатыми сугробами. Птица неуклюже подпрыгивала, пробовала перелететь препятствия, но стало видно, что интерес к путешествиям у нее пропал, да и лапы, наверное, замерзли. В конце концов, курица сдалась, замерла растрепанным рыжим пятном на белой искристой холстине. Тут ее и настигла запыхавшаяся Оля. Подхватила озябшими пальцами, притиснула так, что Ряба недовольно заворочалась.
– Тихо ты! – пропыхтела ей девочка. Последнюю сотню шагов она бежала через усталость, пару раз пропахав ладонями снег, когда под ногою оказывалась запорошенная кочка или камень – было страшно, что бабкина любимица сбежит в лес и потеряется там.
Оля вытерла лицо о плечо, огляделась. Дома остались за спиной. Справа раскинулось поле до самой автотрассы, по левую руку лохматились черными спутанными ветками яблони и белели сквозь пожухлую траву лоскуты огородиков. А прямо перед нею оказался Митричев сад. Тот самый, что плавно переходил в подлесок, и… баня. Теперь она была видна четко, словно зима сдернула плотный темный занавес из листьев и подставила здание под дневной свет.
Сколько Оля себя помнила – баню никогда не топили. Покойный Дмитрич, когда остался один, ходил мыться к соседям, мол, хлопотно греть такую домину для одного человека. Так что постепенно вокруг деревянного сруба выросла крапива выше человеческого роста и колючий малинник. Баню окончательно проглотил лес. И только сейчас сквозь сухие ломкие стебли проступили черные, скособоченные стены.
“…живет то в сарае, то в клети, то в бане…”
Отчего-то вспомнилось Оле. Интересно, а домовой у Митрича такой же неприветливый, каким был и сам старик? Может, правда, перебрался домашний дух из опустевшего дома в единственное еще крепкое здание и сейчас сидит где-нибудь там, на полкЕ, дышит на озябшие лапки? Девочка попробовала представить мультяшного домовенка, как тот смешно трет ладошка об ладошку. Улыбка не получилась. Погода была безветренной, морозной, и потому легкое облачко пара из широкой щели между косяком и дверью не заметить было невозможно.
Оля моргнула. Раз, другой, до боли зажмурилась, а потом широко распахнула глаза. Конечно, показалось. Никакого пара быть не могло, самое большее – снег просыпался с крыши.
Ряба снова дернулась, и девочка поспешила домой, пока та не начала вырываться и не расцарапала руки когтями на лапах.
Бабушка встречала их сразу за калиткой. Забрала у внучки курицу, а саму девочку поскорее отправила в дом – оттаивать у натопленной печки.
– Ба, а домовые зимой спят? – спрашивала Оля некоторое время спустя.
Старушка отложила в сторону ложку, которой мешала кашу с грибами, посмотрела удивленно:
– Тебе это зачем, Оленька?
– Так, – замялась девочка. Ей вдруг показалось, что бабушка может разозлиться, если узнает, что она приближалась, пусть и не нарочно, к заброшенному дому, – интересно стало.
– У Митричевой хаты была? – прозорливо нахмурилась старушка.
И, увидев, как виновато опускает внучка голову, добавила со вздохом:
– Ох, горюшко. Сколько раз говорила тебе, что не нужно туда ходить. Незачем.
– Это потому что там брошенный домовой живет?
– Потому, что там бревна старые и трухлявые. Сырость и плесень наверняка крепления разъели, упаси Бог, от любого чиха развалиться могут – вот этого и стоит бояться. А домового ни у Митрича, ни у нас нет. Дом у нас освященный, иконка висит, так что нечего ему тут делать.
– А все-таки, как он выглядел хоть? – не унималась внучка.
Бабушка еще раз вздохнула и строго посмотрела на девочку:
– Только обещай, что больше туда ни ногой.
Тем же вечером Оля ворочалась в кровати и никак не могла уснуть.
Странное, замешанное на страхе любопытство настойчиво требовало прийти к митричевой бане, чтобы действительно убедиться: там никого нет. А что, так и баба Таня сказала. Вот только обманывать бабушку не хорошо, тем более, она, Оля, обещала больше не приближаться к старому зданию.
Девочка снова перевернулась с одного на другой бок. Спать совсем не хотелось, а одеяло сегодня было жарким и неудобным. Мысли бежали по кругу и никак не получалось отогнать от себя воспоминание – или выдумку? – облачка белесого пара на фоне темной бревенчатой стены.
Если там никого нет, значит, можно не бояться и просто мимо пройти. Ведь это не будет нарушенным обещанием, правда? И если она завтра чуть-чуть приостановится у двери, чтобы заглянуть в щель, об этом никто не узнает. Она аккуратно заглянет – и уйдет. И никому не расскажет.
“Он совсем не страшный. Маленький, седенький, и весь мохнатый… От пяток до макушки…” – повторяла девочка про себя уже с закрытыми глазами.
“…совсем не страшный. Маленький и седенький, словно старичок. Только растут у него не волосы, как у людей, а шерсть. Белая и мягкая, весь полностью ею зарос. Голос у него тихий, словно листья шепчут, только говорит он редко. Больше вздыхает, сидя за печкой, или песенки поет, будто ветер в трубе гудит чуть слышно. К людям он добрый, если не обидеть, никому зла не делает…”
Солнце уже занырнуло в снег, и сумерки сделались еще более густыми и синими. А Оля так и стояла, опершись рукой о бревна и опустив голову.
Бабушка уже, наверное, начинает волноваться. Только бы не пошла искать по деревне.
Зря она сюда вернулась. Все равно не хватает смелости заглянуть. Наверное, с час протопталась рядом, невесть что передумала и все равно осталась, с чем пришла. Теперь уже поздно. Стемнело, внутри ничего не разглядеть. Да и не решится она на это. Трусиха.
Девочка зло оттолкнулась от стены. Старое здание равнодушно смотрело на нее окном-колодцем, окутывало тишиной. Наверное, ему тоже наскучил надоедливый человек рядом. У рамы в правом верхнем углу застрял бурый лист. Девочка погладила его ломкий краешек, словно крыло бабочки, что неосторожно опустилась отдохнуть и вмерзла в лед. Наверное, осенью ветер часто забрасывает сухие листья в это окно, и они лежат на полу по несколько лет, словно мертвые насекомые.
Мысль Оле не понравилась. Она ухватилась за край листа пальцами, потянула. Тот надорвался у черешка беззвучно, а вот само окно вздохнуло, будто с сожалением. Душный, терпкий запах теперь был слышен явственно, наплывал плотной волной. Девочка покачнулась и, чтобы не упасть, ухватила низкий подоконник, привалившись к темному провалу окна почти вплотную. И невольно сделала то, на что никак не решалась до этого – заглянула внутрь.
Несмотря на сумерки, полной темноты в бане не было. Оля пусть и неясно, видела небольшой предбанник и широкую приземистую лавку у левой стены. На полу лежал перевернутый таз, судя по всему – металлический и изрядно проржавевший. Валялись какие-то палки, мелкий мусор. Прямо напротив угадывалась входная дверь с широкой светло-серой полосой – та самая щель, через которую она вчера видела пар. Другая дверь в парилку была открыта, но створка не позволяла разглядеть, что за ней находится.
Вздох повторился снова.
Так мог бы дышать глубоко спящий человек. Или ветер, запутавшись в растрескавшихся бревнах. Или кто-то ужасно одинокий, покинутый в пустом холодном здании, что наконец-то почуял рядом кого-то живого и сейчас спешит ему навстречу, принюхивается к полузабытому, такому привычному человечьему запаху.
“…часто вздыхает, словно ветер в трубе шелестит…”
Топ. Топ-топ. Чуть слышные, осторожные шаги за открытой дверью.
“…маленький и седенький… с шерстью на теле…”
“никому не делает зла… зря парень домового обижает…”
Топоток замер, словно некто в парилке остановился у самого порога. Снова тихий вздох, печальный и тяжелый. Оля смотрела не отрываясь. Сейчас она словно тот самый осенний лист не могла оторваться от почерневшей рамы, страх давил на плечи и заставлял вглядываться, вслушиваться в душную гнилостную темноту. Ждать. И существо за дверью прекрасно знало, что девочка никуда не денется.
Он вышел медленно, неуклюже покачиваясь. Клочковатая свалявшаяся шерсть – словно грязно-белое пятно в темноте комнаты. Чудовищно согнутая спина – так, что вместо двух ног существо опиралось сразу на четыре конечности. Уродливая, вытянутая голова с рогами на лбу. И глаза. Жуткие, белые. Они чуть светились в темноте и этот равнодушный мертвый взгляд, тем не менее, цепко впивался в лицо замершего человека. Снова послышался уже знакомый вздох. Только теперь Оля поняла, что это было не выражение тоски. Нет, сейчас существо жадно принюхивалось, с видимым усилием раздувая широкие ноздри. А потом оно двинулось вперед, все так же нелепо покачиваясь, и с этими плавными, зыбкими движениями никак не вязался частый сухой топоток.
Девочка смотрела, как этот кошмар медленно приближается к ней и понимала, что не может даже моргнуть, не то что шагнуть в сторону от окна. Она вцепилась в раму ладонями, почувствовала, как впивается в кожу вылезший из дерева гвоздь. Боль заставила дернуться, чуть отвести взгляд от чудовища. И оно это поняло, вытянуло морду и завопило. Пронзительно. Мерзко. Так, что внутренности, казалось, смерзлись в ледяной комок.
Зато пропало странное оцепенение.
Оля изо всех сил оттолкнулась от рамы, упала спиною в снег. Топот в заброшенной бане прогрохотал в ушах. Девочка почувствовала, как ужас накрывает ее, сминает в ледяном кулаке. Она заплакала, когда из дыры окна протиснулась боком омерзительная, рогатая голова с выпученными бесцветными глазами. Не дожидаясь, пока чудище выберется наружу, Оля бросилась бежать. Она давилась воздухом и слезами, а вслед ей неслись пронзительные, злобные вопли.
– Оленька, внученька, что случилось? Кто тебя обидел?
Растерянная бабушка стояла посреди комнаты и обнимала рыдающую девочку. Та вцепилась в старушку и на все вопросы отвечала только всхлипами.
Со двора вернулся взволнованный дед. Вдвоем они смогли кое-как усадить девочку на кровать, укутать, напоить горячим чаем. Только после этого Оля смогла хоть что-то сказать.
– Ба, прости, – слезы все еще катились по щекам, – я не хотела… я думала, просто посмотрю, а там… Страшный… Рогатый… Прости, прости, прости…
– Кто страшный, Оленька, кого ты увидела? – лепетала сама не на шутку перепуганная бабушка.
И девочка рассказала. Прерывисто, стуча зубами о край чашки и размазывая слезы по опухшему лицу. Ее слушали молча. Потом дед переглянулся с женой и неспешно пошел к двери, стал надевать валенки.
– Деда, не надо! Не ходи! – девочка рванулась, но баба Таня перехватила ее, прижала к себе, баюкая.
– Ох ты ж, Господи, – причитала тетка Наста, всплескивая пухлыми ладонями. – А я-то думала, старая, что перезимует там до весны, все равно ведь домина который год пустует.
Двери старой митричевой бани были открыты нараспашку. Соседка водила по предбаннику лучом фонаря, и яркий круг света выхватывал из темноты все то, что еще недавно было зыбким и полуреальным – лавку, ржавый таз, кучу соломы и веток на полу. Прелый запах все еще ощущался, но сейчас он был слабым, выцветшим. Так пахнет лежалое, намокшее сено.
– А у нас, как на грех, крыша в сарае обвалилась, – продолжала между тем тетка Наста, – мой мужик так и не сподобился дыру залатать, дождался зимы. Я смотрю – снег прямо в стойла сыплется, ну, думаю, не дело это. Машке с козленком в сенях закуток отгородила, а Жорика сюда привела. Думала, все равно баня пустая, а Митрич на соседку не обиделся бы. И подумать не могла, что кто-то в окна заглядывать станет… Эй, Жорка, Жорик! Иди сюда, обалдуй! – закричала она в открытую парилку.
Снова послышался дробный топоток. Через порог заглянула бородатая козлиная голова, покосилась на людей. В свете фонаря выпуклые круглые глаза светились, словно у кошки.
Козел осмелел и показался полностью. Процокал по деревянному полу копытцами, потянулся к хозяйке.
– Дурной он еще совсем. Молодой. Увидит человека – сразу к нему бежит, подачку просит. И тебя он пугать не хотел, думал, угощать его будешь, – виновато приговаривала тетка.
– Вот, отдай ему, Оленька, – бабушка всунула девочке в руку ломоть черствого хлеба, – видишь, никакой это не домовой.
Жорик забрал лакомство осторожно, запыхтел, пережевывая. Смешно тряслась белая бородка под мягкой пастью. Помахивал тряпицей куцый хвостик. Через некоторое время Оля уже трогала жесткую шерсть на спине, гладила косматую голову. Козлу явно нравилось такое внимание, он сопел и норовил ткнуться носом в ладонь.
И страх постепенно исчезал. Таял, словно снег от теплого дыхания.
Автор – ЮлиAnna.
Источник.

В день нечисти

Я и моя подруга Лена очень любили вызывать всякую нечисть. Кого мы только не вызывали: домовых, русалок, духов, но, будучи детьми, не видели в этом ничего страшного. При каждом вызове «нечисти» мы ждали, что будет дальше, а наша детская фантазия заставляла нас бояться. И, казалось, что с каждой секундой произойдет что-то необычное, мистическое. Но каждый раз ничего не происходило. И потихоньку это начинало нам наскучивать.
Но вот в один прекрасный вечер всё изменилось. Случилось это в феврале. В какой-то из зимних дней этого месяца, оказывается, нельзя было вызывать нечистую силу (в какой точно, не помню), т.к. в этот день вся нечисть бродит по нашему миру. Как всегда не заметная для людей, но занятая чем-то особенным на нашей Земле, если её потревожить, то она очень сильно разозлится.
Но мы с Леной были девочками не из робкого десятка, и сидеть в этот день дома, когда возле тебя ходит столько приключений, нам явно не хотелось. Она не знала об этом дне и мне безумно захотелось рассказать ей про него. Помню, как горели тогда мои глаза, как сильно билось сердце, помню те эмоции, переполняющие и захлёстывающие меня всю!
Когда подруга узнала про этот день, мы, недолго думая, начали искать что-то особенное, что можно вызвать, рискуя своей собственной жизнью. Наш выбор остановился на Пиковой даме и Люцифере, но, прочитав последствия, которые могли нас ждать, мы передумали и решили вызвать обычного домового.
Прочитали новый способ вызова домового, пошли в её комнату, которая размещалась на втором этаже (она жила в частном доме), и начали готовиться. Простелили белую скатерть на стол, поставили туда пряники, как вдруг в комнату влетела её младшая сестрёнка Катя. Девочка просто поразила нас своим поведением. Она уселась на полу рядом со столом и начала кричать что-то неразборчивое (ей тогда было 1,5 года). Вскоре мы разобрали, что это за слова: «Где моя каша?». Она кричала это очень громко, начала истерить и плакать, при этом всё время повторяя эти слова. Вскоре пришёл брат Лены (ему было 8) и забрал малышку с собой.
Когда всё затихло, Лена плюхнулась на диван. Она была какой-то бледной, я спросила у неё: «Что с тобой?», на что она ответила: «У Кати никогда не было таких истерик, а самое поразительное то, что она на дух не переносит кашу, и только одно это слово уже вызывает у неё отвращение. Тем более она маленькая, тогда как она смогла открыть дверную ручку?»
Конечно, нам стало немного жутковато, ведь мы знали, что как раз домовые очень любят кашу и, возможно, нам бы следовало положить немного каши на стол. Но было поздно размышлять над этим – пора уже было начинать обряд. Мы взялись за руки и как только наши рты открылись – в комнате мигнул свет. Дом Лены был новым и естественно лампочки тоже были новыми, а на улице стоял обыкновенный зимний вечер. Лена крикнула брату, не заметил ли он, как мигнул свет, но он сказал, что ничего такого не замечал. Она спустилась вниз к родителям, но те тоже сказали, что ничего мистического не было.
Тогда нам стало по-настоящему страшно. Мы вновь вернулись в ту комнату, но, подойдя к столу, мы замерли и побледнели: тарелки с пряниками не было. Мы уже решили, что это её маленькая сестрёнка стащила сладости, и принялись читать слова, как вдруг в окно врезался снежок. Мы выглянули во двор, но там никого не было… После этого мы вызывать нечисть не решались…

Рассказы подруги о всякой нечисти

У меня есть подруга, беседовать с которой одно удовольствие, причем на любую тему, в т.ч. и о мистике. Однажды подружка начала рассказывать про своего “подселенца”. Так как явления в этот день возможны не только в лесу, но и в родном доме.
— Я не раз видела Его, — сказала подруга.
— Кого это – Его? – Спрашиваю.
— Да не знаю кого. Но то, что видела, это факт. У меня накануне с мужем большая ссора была, чувствовала уже тогда, что, наверное, расстанемся. И вот под утро, в полпятого утра, я его услышала.
— Что именно?
— В подъезде лифт уже «проснулся», люди некоторые на работу, а у меня в квартире со стороны ванной-туалета по коридорчику несется Нечто. Я спросонья думаю – ну ладно, добежит до комнаты, до дверей, попугает, и уберется восвояси. Нет. Оно пронеслось по комнате, добежало до моей кровати и… я поднимаюсь над кроватью, я парю в воздухе, оно меня подняло и с неимоверной силой закружило, как в страшном торнадо, вокруг своей оси. Как я кричала, но уши-то мои слышали этот дикий крик, а звуки не возникали. Легкие мои сперло, дышать не могла.
Я как заправский знаток мистики говорю подружке:
— Так это у тебя, дорогая, сонный паралич был, не ты одна его испытывала, тем более стресс у тебя. Почему ты думаешь, что это он тебя кружил, ты ж его в общем-то не видела?
— Да видела, — говорит, — еще как видела. Думала, не переживу такое. Я так думаю, оно меня за аборт наказывало. В окна мои смотрят прожектора соседнего рынка. Когда Оно откатилось от меня, то на фоне достаточно освещенных окон появилась фигура, темный силуэт, и это нечто прыгало угрожающе и замахивалось в мою сторону огромными ручищами.
— Может, это твой домовой? — Вновь поинтересовалась я.
— Не знаю, нет, не могу сказать. Мне пришлось обратиться к гадалке, и она мне сказала, что это не может быть домовой, ибо те малые ростом и при себе имеют бабку, т.е. домовую, довольно милые создания, даже не страшные. А это больше похоже на неупокоенную душу.
— Но у тебя же совершенно новая квартира, и там никто до вас не жил, как такое возможно?
— Гадалка объяснила это происками некой женщины, которая очень давно внесла в мой дом прах умершего человека, конкретно — положила под ванной. Мне нужно было его найти и занести на могилку или хотя бы на кладбище, а я просто вымыла там пол, но я же не знала, что у меня там. Вот с тех пор якобы и затесался покойничек.
— А чем тогда дело кончилось?
— Я знала, что следует читать молитву, но Это мне не позволяло. Это было мучительно, губы словно склеенные, ну, а потом все же прочитала “Отче наш”, и Оно рассеялось, словно черный дым, в сторону комнаты, просто исчезло. Тем, кто с этим не сталкивался, кажется, что это просто ужас и “я бы с этим не смог жить”. Знаешь, когда обычная дневная жизнь страшнее мрака ночи, то на выходки этого Нечто просто не остается сил.
— А что сейчас, проявляет себя?
— Притих немного, я его усмирила святой водой и свечой, обошла все углы, всю квартиру, с тех пор дремлет. Но то, что Оно рядом, я знаю. Оно ведь за мной таскалось повсюду, и на работу, и домой. Я Его постоянно видела. Блин, раз я долго смеялась с кумы. Она частенько ко мне хаживала в гости, и с ночевкой не раз. Однажды сидим с ней на кухне, чаек-кофеек. Я ей говорю: «Катя, мы сейчас с тобой не одни здесь». Она мне: «Ты что, ошалела совсем, чего пугаешь?» Я ей: «Сама сейчас увидишь».
Достаю свой фотоаппарат и начинаю водить по двери, пространству коридора (я не раз так развлекалась, с тех пор как примирилась немножко с присутствием этого Нечто, пыталась взять его в кадр), и вот на экране моего фотоаппарата появляется изображение этого… не знаю, как сказать. Нет, Оно не лохматое, не пушистое, какое-то синеватое, и ручки есть, и ножки скрюченные, голова аккуратная, глаза светятся. Оно спиной касалось зеркального шкафа и, заметив слежку, попятилось в сторону зеркала, там и пропало. Что творилось с моей кумой, сказать, что обалдела, не сказать ничего, ну просто в ауте была. Ко мне больше ни ногой, даже на чаек. Кстати, если сделать фото, то Его там нет. Я пробовала, но техника все ж это чувствует. И еще, связываю я это не только с этим якобы прахом. Нечто жило в моем доме всегда, сколько себя помню. В нашем роду и ведьмы были – прабабка, ну как, не совсем родная – мачеха моей бабушки. Она жуть что творила, могла по земле кататься в своем дворе, наутро вся скотина у соседей умирала. “Глазила” людей запросто, просто рукой по спине проводила, и вот уже кто-то болен.
— А может, и в свинью обращаться могла?
— Не знаю, но дурная энергетика была у бабки, помереть вообще долго не могла. Пришлось крышу вскрывать, орала на всю деревню.
И вот думаю, настолько сильна была эта энергетика, что не передавшись в виде дара, все же каким-то боком задела меня, я, понятно, еще малой была. Я всегда это чувствовала, видела, оно жило у нас словно домашнее животное. Меня и мамочку мою одеялком укрывало, кроме одного случая, когда маме пощечину знатную залепило.
— За что?
— А все за то же, за аборт. Мы с ней спали вместе на диване, ну и в ночь после аборта просыпаемся от хлопка, свет включили, мама плачет, а на щеке у неё красуется красный след от пятерни. А бабку мою и вовсе душило. Бабка-то моя скаредной была, все деньги копила, мамку не баловала, принесет с работы котлету, вот и весь праздник у ребенка. Так вот, Он наказывал ее за жадность, душил по ночам, бабка орала как резаная. И свекровку мою не жалует. Она приехала к нам погостить и наутро выдает: “Дюже плохая квартира. Как живете тут? Я всю ночь не спала, оно ж меня замучило, душило, качало, торкало и т.д.”. А я думаю: “Каков человек – таков и приём”.
— Помогает тебе, не совсем все плохо?
— Он ребенка моего, дочку младшую, затерроризировал. Он ведь не котик, страшненький, боится его дитя, кричит, плачет, тычет ручонкой, мол, дядька там. Ну, я и поговорила с Ним по душам. Мы на тот момент расстались с мужем, ушел он к другой. Я говорю: “Совесть есть? Что пугаешь дитя, мне и так бед хватает, одна с детками осталась, только твоих выходок не хватает. Ты б лучше тех наказал, кто нам жизнь подпортил”. Строго так поговорила, и, не поверишь, наутро звонит экс-супруг и говорит мне, что переживает за нас, не оставляй, говорит, провод от стиралки в сети, когда достираешь, а то у нас вчера вспыхнул, еле потушили. А в обед свекрушка позвонила и говорит, мол, проверяй машинку-стиралку, вот у меня вчера вечером… И понимаю я, что мой поселенец везде успел и наказал, как и просили. Теперь сгоряча боюсь что не так сказать, а вдруг.
— Вот черт! – Говорю.
— Нет, это не черт, я тебе про черта расскажу.
— Ну блин, думаю, неужто и это есть?
— Мой папка любил на рыбалку ходить, с утра часов в пять подымался — и на речку. И вот однажды прыгнул на него черт сверху, насилу отбился. Всё как описывают: страшное, вонючее, рога и копыта присутствуют.
— Так, может, папа подогрелся с утра, ну, там водочки для сугреву…
— Нет, был как стеклышко, да и вообще особо не пил. Я ему верю.
— Ну, а что твой подселенец, что думаешь с ним делать?
— Пока все тихо, я ведь с ним контакт пыталась установить, молочко там, хлебушек на ночь, только гадалка остерегла меня это делать, не нужно с ними особо “близкие” отношения заводить, как ни говори, а все же черти человеку не друзья. Я квартиру освятила, и надеюсь, Он убрался.
Автор: Расмус

Немного о домашней нечисти

Случайно наткнувшись на статью о различного рода домовых и полтергейстах, я заинтересовалась славянской домашней нечестью и провела небольшое исследование, результаты которого и хочу представить моим дорогим читателям.
Мне надоело читать про домовых и барабашек и я решила взять кое-что поинтерснее, а именно — кикимору.
Для начала разберемся, кто же такие кикиморы? Кикиморы — это маленькие злобные существа женского пола, ростом они не выше колена взрослого человека, но вред для хозяйства могут принести огромный. Представьте только, что пока вы спите, это вредное уродливое существо препутает всю пряжу в вашем доме, рассыпет крупу, поломает игрушки детей. Голос у кикимор отвратителен. Высокий и визглявый, противно говорящий нараспев. Так свидетельствуют старинные русские предания и сказки. Волосы этих уродцев длинные и растрепанные, похожие больше на длинную шерсть, а уши похожи на свиные — угловатые, с кисточками на концах. Думаю, говорить о том, что выглядят кикиморы ужасно излишне.
Но боялись крестьяне кикимор не за их уродливую внешность. По рассказам бабушек- старушек, кикимора — это злая сущность, обитающая в избах и домах, а вовсе не на болотах, как мы с вами привыкли думать. Днем кикиморы спять в темных углах, за печью, а ночью выходят из своих убежищ и разводят беспорядок в доме. Поэтому и прятали хозяйки свои кудели и пряжу в сундуки да ящики. Любят также мелкие пакостницы пугать маленьких детей, что не спят по ночам. Шабуршат, отврато хихикают, гремят посудой, а если хозяева проснуться и пожелают изловить злодейку — то ее уже и след простыл.
Вообще, кикимору удается увидеть нечасто, как любой дух, она может быть невидима и напоминать о себе лишь бормотанием, постукиванием, тихими шагами и другими звуками. Если же вам удалось увидеть кикимору — особо не радуйтесь, встреча с ней не сулит ничего, кроме болезни и смерти близких, несчастий, ссор и прочих бед. Совсем дурной признак — встретить кикимору в левом углу комнаты. Это говорит о том, что вскоре повстречавший ее умрет страшной и мучительной смертью или же сведет счеты с жизнью.
По сказаниям старины, кикиморой может стать ребенок с какими-либо отклонениями или проклятый матарью во время родов. Тогда нечистая сила немедленно похищает дитя и обращает его в это уродливое злобное существо. В него может превратиться и мертворожденный ребенок. Чтобы оградить детей от такой опасности, наши предки вешали над колыбелью обережных кукол, которые охраняют дом от злых сил.
Но можно и договориться с кикиморой, чтобы она оставила свои пакости и покинула дом. Делать это должен глава семьи. Чтобы пообщаться с кикиморой, нужно в полночь начертить круг на полу, желательно, белым мелом или куском мыла. Встать в центре круга с свечой в руке и трижды повторить: «Кикимора, приди да со мной поговори». Главное — не бояться, эти вредные создания питаются нашим чувством страха, в результате чего становятся еще сильнее и упрямее, что затрудняет переговоры с ними. Если все правильно сделать, то вскоре станут слышны тихие шаги и противный шепот. Это кикимора пришла говорить с вами. Говорить с ней, как, впрочем и с любым духом, нужно уважительно, но без страха, если кикимора будет предлагать вам какие-либо сделки или обмен — ни в коем случае не соглашайтесь. Она будет прилагать все усилия, чтобы получить для себя выгоду, оставив вас в дураках. Когда вы договоритесь с кикиморой, скажите: «Мы с тобой поговорили, теперь ступай и в дом мой не возвращайся», потушите свечу, выйдете из круга. Чтобы кикимора не держала на вас зла, подарите ей какой-нибудь подарок, мешок зерна или любую побрякушку. Тогда она уйдет и больше никогда не вернется в ваш дом.
Вполне возможно, что кикиморы — обычная народная байка, но не стоит забывать о том, что в любой байке есть отражение реальности.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *