Содержание
Интернат
Я училась на психолога детского. А точнее, на психокорректора. Все мне нравилось, все устраивало до тех пор, пока не попала на первую практику. Такого ужаса я не встречала ни до, ни после.
Здание интерната располагается в старом пионерлагере, перед ним огромный парк с заросшими и темными аллеями, покалеченные и потемневшие статуи, выщербленная плитка под ногами. Дети в застиранных больничных пижамках, на заштопанных простынках. Это не от жестокости персонала — просто не было, видимо, денег у государства ни на что, даже на больных детей, которым и так от рождения выпало много горя и боли. Тут все — отказники, ни один из них ни разу не слышал голос мамы, не чувствовал тепло ее рук. Им постоянно больно, страшно больно, у них невыговариваемые диагнозы, они — будущие жители маленького кладбища, где только детские мордашки на фотографиях. Они умирают, так и не успев пожить.
Мне там было страшно. Там смерть — бытовой элемент. Даже те дети, кто хоть немного реагируют на действительность, очень равнодушно взирают на то, как уносят из палаты тело соседа по кровати. Только раз я услышала, как одна девочка спросила у нянечки: «А почему он первый? А когда я уже? Скорей бы…» — как будто речь об очереди на карусель…
Иногда нас просили оставаться на ночное дежурство. Естественно, под присмотром врачей и медсестер. Просто дополнительные рабочие руки, ведь детки многие даже не могут самостоятельно перевернуться, или переворачиваются, утыкаются носом в подушку и лежат, задыхаются, потому что вылезти из плена постельного уже нет сил. Вот в одно такое дежурство я от старшей медсестры и услышала эту историю.
«В ту ночь у нас умерли сразу двое. Ванечка и Сережа. Еще вечером им стало плохо. Госпитализацию отложили, понадеялись на свои силы. Да и не очень охотно берут наших деток, обижают их. А им все равно умереть суждено, спасать таких — только мучить, так пусть хоть дома, среди родных им людей. Мы мальчиков сразу перевели в отдельную палату и дежурили там по очереди. Я сидела с трёх ночи до шести утра. Лежат, сопят, но слышно по дыханию — не спят. Вдруг Ваня говорит: «Няня, посмотри на Сережку, он сказать хочет тебе». Я думаю, ну что он может сказать, ведь не говорил у нас Сережа, мычал только. Но подошла, в лицо ему заглянула, а там глаза прямо белые-белые, ни зрачка не видно, ничего… просто белое всё… Погладила его по головке. Что ты, говорю, Сереженок, спи спокойно… а сама на кнопку жму, врача вызываю, глаза-то неживые совсем у ребенка. А он моргнул, глазки опять нормальные стали, и мычит: «М-м-м, м-м-м, м-м-мама…». Я опешила, с рождения знаю его, ни слова не мог сказать, а тут… Врач прибежала, перевели Сережку из этой палаты. Я осталась с Ваней, села возле окна, спиной к батарее. Ночь лунная была, чтоб Ванино лицо видеть. Через сорок минут вдруг бесшумно открылась форточка, и занавеска меня по лицу бахромой погладила, я от неожиданности аж вскочила. Стул перевернулся, по батарее загрохотал. Захлопнула эту створку, стул подняла и говорю Ванюшке: «Извини меня, напугала тебя». А он мне: «Не надо бояться, няня, это Сережка прощаться приходил. Я тоже приду, ты не бойся». Тут меня врач из коридора манит к себе, выхожу, она и говорит тихонько: «Ты пошли там девчонок, Сережа умер». И тут Ванин голос из палаты: «Я же говорил, не надо бояться».
Вот как такое возможно, скажи мне? Что за прощание такое? Как мальчик наш шепот услышал? От двери до кровати добрых двадцать метров, да и тишины у нас не бывает никогда. Мистика! А Ванечка тоже со мной попрощался. Когда его кроватку убирали, я его матрас несла в прачку, а на двери халат висел, так он мне на плечи упал, когда я мимо проходила. Так мягко рукавами за плечи будто обнял…».
После этой практики я ушла из универа. Родственники обвиняли меня в разгильдяйстве: «Родители платили-платили, а она чего, бросить надумала». Однокурсники брезгливо говорили: «Видишь ли, противно ей слюни утирать аутятам»…
А я не могу… Мне страшно детей хоронить…
Ночной интернат
Начало истории здесь.
Мы тряслись в пассажирской газели. Каждый понедельник в 7 утра она забирала нас от школы и привозила домой в пятницу, после обеда. Половину салона занимали знакомые мне ребята, половину – богатские. Их посёлок недалеко от нас, их также возили в интернат. Мы знакомились по дороге, было и тревожно, и интересно.
Наконец мы приехали. Вышли из маршрутки и понесли сумки в за ограду детского садика. Именно – детского садика. Он располагался на первом этаже. А вот уже на втором – наш любимый интернат. Здание сверху имело вид буквы “Н”. Дверь внутрь находилась посередине. Поднявшись наверх, мы вошли в длинный коридор. Направо – комнаты мальчиков, топать по коридору метров 30, и ещё раз дверь направо. Мы прошли в раздевалку. Дальше – ещё две комнаты. Слева импровизированная кухня, прямо комната, правее, через стену, ещё одна комната. А справа туалет. Налево от входа, по правую сторону, метров через пять – воспитательская. Ещё через столько же, по левую сторону – вход в комнаты девочек. У них такая же схема. Были ещё входы в другие комнаты, в коридоре. Но они были закрыты на замок. Один в двери, второй навесной.
В первое время всё было спокойно. Знакомство с местными, первые стычки, драки и разборки. Посвящение. Первые приятели. Но не прошло и месяца, как началось и здесь твориться что-то. Почти по старой схеме – главным было засыпать не последним.
Моя кровать стояла у окна. Два парня, Саня и Максим, ещё не спали. Они сидели напротив и смотрели фильм на ноутбуке. Вдруг услышали жуткий скрежет. Как будто кто-то водил ногтями по стеклу, царапая его. Они не стали никого будить, они уже не первый год там жили, да и не из пугливых. Так вот, наутро мне и рассказали. Может, просто хотели напугать меня. Но в окне я увидел три полоски повреждённого стекла. Стекло было внешним. Т. е. поцарапано было изнутри внешнее стекло. Ну на старых обычных стеклопакетах два стекла ж было. Я поверил, потому что я и раньше смотрел уже в это окно и точно увидел бы эти следы.
Недели через две я никак не мог заснуть. И тут пошло-поехало. Цокающие шаги по коридору, приходящие в соседнюю комнату, скрежет по стене, отделяющей от соседней комнаты. Стоит примечать, что на ночь мы всегда закрывали дверь в нашу комнату. Да, может это была воспитательница, но зачем ей ходить, не знаю, на каблуках и со всей силы бить по полу?
Я бы хотел писать отрывки, которые страшнее предыдущих, но пишу по порядку. В этот раз мы ложились спать, я пошёл выключать свет. Все уже лежали на своих койках, кто-то даже спал. Но на самой крайней, ближе к двери, никого не было. В комнате находилось два ряда кроватей. Одни у окон, вторые у стены напротив. Этот коридор из кроватей заканчивался дверью слева от меня. Моя кровать стояла у окон. От двери – предпоследняя. Я лёг на свою кровать, натянул одеяло повыше и старался быстрее заснуть. Но конечно не получилось в этот раз. Ворочался, перекатывался с боку на бок. И тут закрытая дверь распахнулась. Из окон чуть пробивался свет фонаря, который горел над входной дверью, на первом этаже. Кровать, на которой никого не было, затрещала. Как трещат железные кровати, на которые ложатся. Я напрягся, лежал неподвижно, улавливая ухом каждый шорох. Кровать продолжала скрипеть. Вдруг всё утихло. Я решился взглянуть налево. Представьте, человек сидит к вам спиной на кровати, натянув на голову покрывало. Это я и увидел. Потом он… или оно… встало. Ни ног, ни других конечностей не было видно. Хотя я мог разглядеть даже узоры покрывала, хоть и нечётко. Оно начало медленно поворачиваться. Простите, но я залез под одеяло. Мне было 15, но я совсем не нашёл в себе мужества, чтобы взглянуть в глаза, если они были, своему ужасу. Дыхание перехватило. Я лежал под одеялом не двигаясь. Немного придя в себя, я приоткрыл одеяло с левой стороны. И обалдел. Слева завис кусок того самого покрывала. Я не мог больше пошевельнуться. Только холодный пот по коже и паника, паника, паника… Я почувствовал, как моего плеча коснулись холодные, ледяные… руки. Во мне проснулся инстинкт самосохранения или ещё что-то, но я вдруг смог набраться сил и закричать во весь голос. Сначала парни выругались. Потом включили свет. Даже при включенном свете я боялся поднять одеяло. В итоге они его стащили силой. Покрывало с той кровати нашли в соседней комнате. А меня усадили в воспитательскую за телевизор. Ещё несколько дней я ложился спать только после обещаний ребят, что они подождут, пока я засну. И да, никто не назвал меня сумасшедшим.
Был прекрасный зимний вечер. Мы возвращались из столовой. По дороге наблюдали, как вдалеке запустили космическую ракету. От неё шло синее свечение. Пришли в интернат и начали заниматься своими делами. Около 10 мы с Саней пошли на улицу. Он покурить, а я просто постоять с ним. А то по одному как-то не ходили. Вот и стоим мы. По обеим сторонам стены интерната. Горит фонарь над дверью. За оградой густые кусты акации и прочих растений, завязанные с редкими деревьями. Всё спокойно и тихо. Вдруг вдалеке мы слышим женский душераздирающий крик. Честно, прямо как в фильмах ужасов, я и не думал, что так кричать в реальности могут. Мы стоим. Переглянулись. Через несколько секунд снова, уже поближе. И ещё, и ещё ближе. Следующий крик метрах в пятиста. Стало жутко страшно. Саня кинул сигарету и ринулся за дверь. Я кинулся за ним, но тот закрыл за собой дверь. Приколист. Прикольно ему было! Я стоял у двери и бился в отчаянных попытках открыть дверь. Крик всё нарастал. И вот уже в тех самых кустах акации что-то зашевелилось, и меня пронзил женский оглушающий рёв. В этот момент дверь открылась. Саня затащил меня внутрь и наскоро запер дверь. Я был готов его расцеловать, равно как и убить на месте. В плечо я всё же ему врезал. В сухожилие метил. Поднявшись по лестнице, я почувствовал себя в большей безопасности, забыв про предыдущие случаи напрочь.
Новость уже слишком длинная, поэтому, если интересно – продолжение следует…
Школа-интернат
Это мой второй рассказ на этом сайте. Короче, школа в которой я учусь, находится на месте старого кладбища, и сейчас кладбище находится практически рядом со школой. Школа построена в 1974 году. Даже мой папа помнит, как они на стройке играли с друзьями, находили человеческие кости, черепа! Жуть…
Ну вот, в 2000 годах, дети из соседних деревень жили в интернате, а интернат находился внутри школы.
Т.к. мои родители развелись, а у нас к тому времени определенного места жительства не было с мамой и братом, мама решила работать в интернате( в ночную смену) а сама она в настоящее время учительница. Ну получается мы тоже жили в интернате. Короче не могли уснуть один раз, лежим, а на улице топоты, какие-то стоны что ли, и еще странно, как-будто кто-то играет на барабане. Мы посмотрели в окно, а там конечно же никого не было, и как будто шаги в школе( ну в интернате) то приближались к комнате, в которой мы спим, то отдалялись. Ах да еще, такой звук был, что кто-то в окно камень бросает. Но сейчас, слава богу, у нас собственный дом.
Вот еще, в прошлом году в нашей школе проводился капитальный ремонт. Строители ночевали в школе. И вот ночью один раз слышат смех женщины. Они насторожились, хотя и женщины спали в одной комнате, а мужчины в другой, некоторые вышли посмотреть в коридор, что там. И видят женщину в белом платье, босую, она громко смеялась, а когда увидела людей, то сразу исчезла. Это все не выдумка! Хотите верьте, хотите нет!
История в интернате
Всем привет, это моя первая история. Начну с того, что я учусь, и каждую неделю езжу в интернат. Так вот, про этот интернат есть много разных баек и страшилок, но с нами это случилось по -настоящему…
Как-то раз мы с парнями, тоже живущими в интернате, принялись рассказывать страшилки. Было около часа ночи, завтра в школу, но никто не собирался спать. К нам пододвинулся парень, который жил в интернате уже 3 года, и рассказал нам эту историю.
Около пяти лет назад в интернате жил парень Витя, он был самым обыкновенным парнем. Он влюбился в девушку, и они стали встречаться. Ваня был счастлив, он её почти “на руках носил”. Но что-то у них не сложилось, и девушка бросила Витю. Вечером, перед отбоем Витя вёл себя как обычно, парни вместе с ним сходили покурить, успокаивали его, он вроде не был особо огорчён.
Ночью Витя разбудил своего друга Колю, у Вити были красные кровяные глаза, он попросил Колю отомстить той девушке. Коля, не понимая в чём дело, хотел встать с кровати, но его что-то удерживало, в тот же момент его потянуло в сон…
Утром Коля проснулся от крика воспитательницы, которая стояла у кровати Вити. Рядом с кроватью лежало тело Вити с обвязанной вокруг шее верёвкой привязанной к спинке кровати (кровать была железная, с трубчатыми спинками).
Потом творилось необъяснимое: все ложились спать в страхе, кровать Вити каждый раз расстилалась и в неё как будто кто-то ложился. И никто не осмеливался высунуть голову из под одеяла. Каждое утро парни просыпались от дикого крика идущий от Витиной кровати.
Тогда кому-то пришло в голову вызвать священника и освятить комнату. Священник сразу сказал, что душа Вити не спокойна и её что-то тревожит. не смотря на всё он осветил комнату.
Жизнь в интернате стала налаживаться, и вот в один вечер парни сидели в беседке, рядом с интернатом. Уже стало темно, и все собирались идти в интернат. На ходу Коля увидел в окне интернатовской комнаты человеческое лицо, только… Только как -будто этот человек пролежал в земле неделю а то и больше. С трудом Коля разобрал, что это Витя. Он очень испугался, он не мог оторвать взгляд от окна. Глаза Коли светились ярким светом. Коля услышал в голове голос: “Почему ты не отомстил?!” Потом всё было для Коли как в тумане… И он с трудом вспоминал, как падал в обморок, как его уже пришедшего в чувства тащили к доктору и как видел позади себя Витю, который сказал: “Хорошо друг, я тебя больше не потревожу”.
Вот уже прошло полгода со смерти Вити. Но никто не забывал о необъяснимых событиях. И каждый раз вспоминая детали событий, у Коли пробегал мороз по спине…
Мы с друзьями не могли поверить в эту историю, мол, чё выдумываешь. А потом заметили, что никто почему-то не ложиться спать на той проклятой кровати.
И почему-то в эту же ночь с неё стали доноситься скрипы, как будто кто-то или что-то в ней барахтается.
Мы, конечно, испугались, но больше такого не повторялось. Мы решили выяснить, почему в тот день было то, что мы все слышали. И всё, на мой взгляд, оказалось очень просто. В ту самую ночь Витя задушился…
Интернат. Часть 1
Шел дождь.
Дети переговаривались о своем. Кто-то рядом сказал:
– Как-то тут стремно… Я УЖЕ жалею, что буду здесь учиться целых десять лет.
И он был прав, этот аристократ, потомок какого-то древнего рода.
Окружающий пейзажик был тот еще; мрачный замок, стоящий почти у самого обрыва, его окружает тёмный лес, а там, внизу, море разбивает свои волны о скалы.
Традиционный, даже банальный, затертый пейзаж, но тут он как будто оживал, впитывал новые краски. Он наводил ужас.
Но было еще Небо. О нем нам потом расскажут гораздо больше, но пока мы не знали о нем практически ничего. И оно было в сто раз страшнее всего остального.
Остальные были слишком увлечены разговором, и потому, я первой заметила, что по узкой тропе спускается человек. Это был молодой мужчина. Облик его рознился и одновременно гармонировал с видами этого места: черные спортивные штаны, серые кеды, серая спортивная куртка была расстёгнута, и под ней виднелась фанатская майка с Ozzy. Длинные черные волосы до плеч – это выделяло его. Впрочем, он был достаточно симпатичен. Но не более.
– Прошу вас, дети, заткнитесь, и послушайте меня. Я – ваш будущий учитель Философских Основ Мира. Мое имя – Генрих Маклайд. Теперь, мои маленькие друзья, прошу проследовать за мной.
Я пропустила всех вперед себя, как обычно поступала в подобных случаях. Идя за остальными, я все размышляла, а найдется ли здесь, в Интернате, тот человек, который станет мне другом? В школе вокруг были одни шакалы да крысы. Боролись за мнимую власть, убеждали друг друга дружить против кого-то, строили козни, подставляли. Стоило кому-то упасть, как гиены сбегались жрать падаль – начинали издеваться и глумиться над сородичем.
Однажды я услышала фразу от одного из них:
– Здесь одни крысы, все сдают друг друга, нет здесь нормальных людей.
Тогда во мне вскипела жажда высказать ему все. Все, что накопилось за семь лет этого Ада. Я подошла к “жертве” и сказала:
– А ты другой, да? Конечно, ты у нас белый, пушистый, такой благородный. Принц на белом коне. Хочешь, правду скажу? Такая же крысятина, ты и большего не достоин. Такой же, как они, грызешься, хамишь, обливаешь грязью за спинами мнимых друзей – и удивляешься, что они делают то же самое? Глупо, не правда ли? Подумай об этом, у тебя есть шанс, – сказала и, развернувшись на каблуках, быстро пошла от места преступления прочь, с твердым намерением не возвращаться. Никогда.
Большинство учеников школы-гимназии №5 были серостью. Встречались и нормальные экземпляры, но такие были редкостью и… В общем, нормальные, позитивные ребята. Но мне нужен был, во-первых: слегка безумец; во-вторых: тоже пессимист. Он смог бы меня понять; понять, почему у меня все чувства в такой глубокой заднице, что их постороннему на свет божий не вытащить.
Мы поднимались к замку, многие говорили, что деревья смотрят как-то злобно. Но я чувствовала, что Они, скорее, удивлены, Они были удивлены нашему появлению. Здесь все было живое. Мыслящее. Странно, но уютней места я не нашла бы, наверное, на всем белом свете.
Мы подошли к высокой ограде в готическом стиле с химерами и драконами, метра в три с половиной высотой. Добротная, каменная ограда. «Как это предсказуемо!, – подумалось мне, – но красиво и, как ни парадоксально, без лишнего пафоса выполнено».
Новый учитель тихо стукнул по воротам и они распахнулись.
«Хех, уже мааагия», – я продолжала внутренний монолог.
Мы увидели огромный, широкий двор, мощеный булыжником. Размеры здания Интерната поражали. Высотой он мог поспорить с десятиэтажным домом, а площадь его… Наверное, измерялась километрами. И он смотрел на нас черным угрюмым великаном, этот торжественный пережиток средневековья, построенный из незнакомого матового черного камня. Эпичности этому зрелищу добавляли и «птички», огромные вороны с лоснящимся телом периодически вылетали из окон. Пустая болтовня – но смотреть на них одно удовольствие.
– Знакомьтесь, это – ваш новый дом, – учитель открыл дубовую дверь в замок таким же постукиванием, – Со временем, вы к нему привыкните. Ну, а если не привыкните, это ваши проблемы.
Он повел нас внутрь через длинный коридор. В нишах стояли рыцарские доспехи или живые рыцари, на стенах висели гербы, на потолке – массивные люстры из горного хрусталя. В общем, всё выдержано в лучших традициях.
Учитель ввел нас в просторный зал. В центре зала стояло нечто в черном плаще.
– Добро пожаловать в Интернат, леди и джентльмены! – оно повернулось к нам, и мы увидели. То была сама смерть.
Интернат
Эта история произошла в одном из маленьких и незаметных городков России. И произошла она непосредственно со мной и моими подругами по комнате. Дело в том, что в этом маленьком и незаметном городке есть школа-интернат, туда приезжают учиться по доброй воле дети со всего района. Вот и я так же.
Этим вечером всё было как обычно: воспитатель прокричала «отбой» и мы (конечно, не сразу) легли спать. Когда воспитатель несколько раз перепроверила все комнаты и начали затухать последние телефоны, мы втроем — я, Лиза и Катя (имена изменены) принялись болтать. Следует заметить, что в комнате нас пятеро и кровати наши стоят вряд. Наши три кровати стояли рядом.
Мы втроем сидели на кровати Лизы, как вдруг дверца шкафа со скрипом открылась. Лиза очень испугалась, она вообще многого боится. Мы успокоили нашу боязливую подругу и, закрыв дверцу, отправились спать, ещё немного почесав языками перед этим.
Я проснулась поздно ночью, непонятно из-за чего. Я привстала на кровати и оглядела комнату. Все мирно спали. Отчего-то мне вдруг сделалось жутко. В коридоре послышались шаги — будто шлёпанье босых ног, как если бы кто-либо шёл мокрыми ногами по линолеуму. Я легла на кровать и притворилась спящей. Тем временем шлёпанье «подходило» к нашей двери. Я сначала удивилась, ведь в нашей комнате все на месте и спят, но потом решила, что это, должно быть, в соседнюю комнату. А потом вдруг до меня дошло, что наша, 403-я, немного удалена от остальных. Тут раздался скрип нашей двери и шлепанье босых ног слышалось уже в нашей комнате! Я же решилась посмотреть, кому там не спится, и выглянула из-под одеяла – в нашей комнате никого не было.
Наутро я всё рассказала девчонкам, а Катя вдруг сказала, что где-то дня три назад она, проснувшись ночью, видела девочку примерно лет тринадцати, она стояла возле нашего шкафа, у неё были длинные черные волосы, а одета она была в белую ночнушку. Я ей, конечно, не поверила, пока сама в этом не убедилась.
Однажды, вновь проснувшись ночью, я увидела белую женскую фигуру, она стояла между моей и Лизиной кроватью! Ещё несколько раз я видела эту фигуру, на том же месте. Позже мы с девочками узнали, что лет десять назад там повесилась девушка с красивым именем Лена. У неё тоже были темные волосы и ей было всего четырнадцать лет.
Ещё одна история произошла в том же интернате год спустя. Мы переселились в другую комнату, всего на три человека. В первую ночь я ночевала одна, так как мои подруги ещё не заехали. Мне приснился какой-то неприятный сон, и я проснулась. Открыв глаза, я уставилась на какую-то, извиняюсь за выражение, рожу. У неё («рожа» была «представительницей прекрасного пола») были очень тёмные глаза, злобное выражение лица и темно-рыжие волосы. Постепенно она начала таять и будто бы удаляться от меня. Я убедила себя, что мне всё это просто показалось, и легла спать, прочитав «отче наш» перед этим.
Утром я всё-таки ещё раз прокрутила все это у себя в голове, и до сих пор уверена, что «рожа» мне не привиделась. Если читатель подумает, что у меня не всё в порядке с головой или у меня больное воображение, то смею вас заверить — подобное у нас в интернате вижу не только я.
Вот, в принципе и всё на сегодня. Если вам понравиться, то в моей жизни я часто сталкиваюсь с подобным и могу много чего порассказать. А пока вот — на ваш суд, как говорится.
Автор: Ника
Интернат – Страшные истории
Иногда нас просили оставаться на ночное дежурство. Естественно, под присмотром врачей и медсестер. Просто дополнительные рабочие руки, ведь детки многие даже не могут самостоятельно перевернуться или переворачиваются, утыкаются носом в подушку и лежат, задыхаются, потому что вылезти из плена постельного уже нет сил. Вот в одно такое дежурство я от старшей медсестры и услышала эту историю.
В ту ночь у нас умерли сразу двое. Ванечка и Сережа. Еще вечером им стало плохо. Госпитализацию отложили, понадеялись на свои силы. Да и не очень охотно берут наших деток, обижают их. А им все равно умереть суждено, спасать таких — только мучить, так пусть хоть дома, среди родных им людей. Мы мальчиков сразу перевели в отдельную палату и дежурили там по очереди. Я сидела с трёх ночи до шести утра. Лежат, сопят, но слышно по дыханию — не спят. Вдруг Ваня говорит: «Няня, посмотри на Сережку, он сказать хочет тебе». Я думаю, ну что он может сказать, ведь не говорил у нас Сережа, мычал только. Но подошла, в лицо ему заглянула, а там глаза прямо белые-белые, ни зрачка не видно, ничего… просто белое всё… Погладила его по головке. Что ты, говорю, Сереженок, спи спокойно… а сама на кнопку жму, врача вызываю, глаза-то неживые совсем у ребенка. А он моргнул, глазки опять нормальные стали и мычит: «М-м-м, м-м-м, м-м-мама»… Я опешила, с рождения знаю его, ни слова не мог сказать, а тут… Врач прибежала, перевели Сережку из этой палаты. Я осталась с Ваней, села возле окна, спиной к батарее. Ночь лунная была, чтоб Ванино лицо видеть. Через сорок минут вдруг бесшумно открылась форточка и занавеска меня по лицу бахромой погладила, я от неожиданности аж вскочила. Стул перевернулся, по батарее загрохотал. Захлопнула эту створку, стул подняла и говорю Ванюшке: «Извини меня, напугала тебя». А он мне: «Не надо бояться, няня, это Сережка прощаться приходил. Я тоже приду, ты не бойся». Тут меня врач из коридора манит к себе, выхожу, она и говорит тихонько: «Ты пошли там девчонок, Сережа умер». И тут Ванин голос из палаты: «Я же говорил, не надо бояться».
Вот как такое возможно, скажи мне? Что за прощание такое? Как мальчик наш шепот услышал? От двери до кровати добрых двадцать метров, да и тишины у нас не бывает никогда. Мистика! А Ванечка тоже со мной попрощался. Когда его кроватку убирали, я его матрас несла в прачку, а на двери халат висел, так он мне на плечи упал, когда я мимо проходила. Так мягко рукавами за плечи будто обнял…
После этой практики я ушла из универа. Родственники обвиняли меня в разгильдяйстве: «Родители платили-платили, а она чего, бросить надумала». Однокурсники брезгливо говорили: «Видишь ли, противно ей слюни утирать аутятам»…
А я не могу… Мне страшно детей хоронить…
Кровавый приют. страшные истории., детские приюты страшные истории
Эта кошмарная история произошла более ста лет назад. Сильный пожар охватил старый детский дом. Десятки детей, запертые огнем, отчаянно пытаясь избежать адского пламени, кричали из окон, умоляя их спасти. Страшные крики детей разрывали сердца очевидцев, но никто не был в состоянии помочь им. Смертельный ужас продолжался до тех пор, пока плач детей не смолк в недрах пылающего здания и единственным звуком остался треск и рев пламени.
Дым поднимался в ночное небо, унося души более чем 100 сирот, погибших в огне. Когда пожар утих, от дома остались лишь раскаленные угли и каменные столбы.
Так начинается наша сегодняшняя легенда о призраках на Гор-Роуд в Огайо.
«Свет надежды» — реальное название детского приюта, основанного Преподобным Иоганном Спрингером в 1902 году по Гор-роуд. Дорога первоначально проходила вдоль границы, отделяющей графство Лорейн от западного соседа, округа Гурон.
Иоганн Спрингер и его жена Катарина приехали в Вермилен, после того, как их приют в Берне, в Индиане, был уничтожен пожаром. Иоганн и Катарина были детьми лютеранского пастора П. Спрингера. На новом месте вопросов не возникло, но в Берне эту парочку помнили как брата и сестру Спрингер. Но главное, что врезалось в память жителей Берна, это пожар в детском доме, которым управляли Спрингеры. Он унес жизни трех девочек-сирот. А еще раньше два предприятия Спрингеров также закончились пожарами. И, кроме того, незадолго до переезда в Огайо они потеряли свою семилетнюю дочь Хиллегонду, а сын Эдмунд умер еще до этого, при рождении.
Прибыв в Вермилен, Спрингеры решили поселиться неподалеку от города и занять пустовавший особняк и хозяйственные постройки, располагавшиеся на 543 акрах земли. Этот красивый просторный дом был построен в первой половине XIX века фермером Джозефом Свифтом. Многие комнаты особняка были богато обставлены, отделаны декоративными изделиями из дерева, украшенными мраморными колоннами.
Дом Спрингеров
Но Иоганн и Катарина не знали, что особняк Свифта преследовала дурная слава. В 1831 году в нем умерла 5-летняя дочь Свифта Трифения. Ровно через десять лет, в 1841-м, скончался его старший сын Эман.
Могилы детей
Джозефа Свифта
После этого, дела Джозефа пошли плохо и он разорился. В этот период он познакомился с Николасом Уиллбером, известным в этих местах спиритуалистом. Уиллбер проводил таинственные ритуалы и сеансы, взывал к умершим и общался с ними. Говорят, что даже его дети обладали сверхъестественными способностями и общались с умершими детьми Джозефа Свифта. И хотя надписи на надгробиях говорят, что четверо детей Уиллбера умерли от дифтерии уже после того как семья покинула эти места, ходили слухи, что они умерли в доме Свифта и похоронены там же.
Памятник на могиле
Николаса Уиллбера
Могильные плиты, под
которыми похоронены
дети Уиллбера
В 1901 году дом все еще пустовал и приходил в запустение. Местные подростки уже тогда рассказывали о нем страшные истории и редкие храбрецы отваживались провести в особняке ночь. Тогда и появилась чета Спрингеров.
Преподобный Спрингер открыл здесь не только новый детский дом, как это было в Индиане, но и создал религиозную общину. Он и его соратники выглядели благочестивыми христианами и их поступки были такими же. Спрингер построил часовню для частых религиозных церемоний, а в самом особняке устроил небольшую типографию, где печатались школьные учебники. В детском доме, который Спрингер назвал «Свет надежды», единовременно проживали 120 воспитанников.
Все было хорошо до тех пор, пока вокруг «Света надежды» не начали распространяться мрачные слухи. Несколько детей сбежали из приюта, переправились через реку и добрались до Вермилена. Она рассказали ужасные истории о жизни в приюте. Спрингер не только не заботился о них, но заставлял заниматься рабским трудом, отдавал детей внаем для работ на близлежащих фермах. Кормил детей пастор либо телячьими легкими и свиными головами, либо не кормил вообще. Кукурузу кипятили в том же баке, где стиралось грязное белье. Комнаты, где жили дети, кишели насекомыми и крысами, которые ползали по постели и кусали их, когда они спали. При этом, существовала только одна ванна, в которой дети могли мыться. Но только один раз в две недели, и в той же самой воде.
Болезни, вспыхивавшие в приюте, а также последствия избиений кожаной плетью — пастор Спрингер практиковал телесные наказания, лечили только молитвами.
Дети поведали также, что находиться в доме было очень страшно еще и потому, что в нем постоянно слышались какие-то шорохи и стуки, двери комнат открывались сами по себе, а ночью скрипели половицы, будто кто-то невидимый ходил по дому.
В 1909 году, когда проводилось расследование, в штате Огайо не было законов, регламентировавших существование таких заведений, а сам Спрингер отверг все обвинения и заявил о своей невиновности.
Именно после этого неудавшегося расследования и случился пожар. Мы не можем знать, что послужило причиной возгорания. Возможно, несчастный случай. Говорили, что особняк случайно поджег очередной беглец. Мальчик, который решил вслед за товарищами покинуть неуютное пристанище, спускался ночью по крутой лестнице с лампой в руке. Он упал и керосин из разбившейся лампы вспыхнул. Вскоре разбушевавшееся пламя отрезало путь к спасению для всех детей, находившихся на втором этаже.
Но многие считают, что «Свет надежды» поджег его создатель пастор Спрингер. Говорили, что он и раньше, умерших от болезней и побоев детей, сжигал в своем камине на первом этаже. Потом пеплом, сожженных он удобрял землю в саду, а кости и черепа закапывал недалеко от дома. Кто знает, может быть, это от их шагов не могли заснуть по ночам обитатели приюта? В этот раз он Спрингер решил избавиться от всех. Он поджег дом и исчез вместе со своей женой. Никто не знает, куда они отправились. Возможно туда, где можно было открыть еще один детский дом?
После пожара дом Спрингера стоял в руинах и считался проклятым местом. С течением времени на этом месте остались очертания фундамента и несколько каменных столбов.
Очертания фундамента и один
из столбов Приюта
Сегодня это одно из самых посещаемых мест в Огайо. Если вы хотите встретиться с призраками и пощекотать нервы — вам сюда. На Гор-Роуд. Те, кто там побывал, рассказывают, что на руинах приюта можно услышать детские крики, взывающие о помощи. Увидеть детские фигуры, появляющиеся из-за стволов деревьев. Да и сами деревья могут менять свое положение и двигаться. А, когда туристы возвращаются к своим машинам, то иногда могут заметить на пыльном капоте следы детских ладоней.
Дом-интернат – Истории о странном и непонятном
Один раз на капитальном ремонте детского интерната для слаборазвитых детей была хрень.
Короче, я начинал прорабом работать, и бригада была из студентов, человека 4. Работы на третьем этаже осталось дней на 5, плитку по коридору выложили, остался туалет. Самое интересное в том, что все дети были на каникулах, и мы работали полностью одни в этом здании.
И вот захожу я в туалет. Чувство, как будто за спиной кто-то есть. Смотрю в зеркало, а у меня за спиной силуэт ростом около метр двадцать, зеленовато-белого свечения. Оборачиваюсь – никого, потом в зеркало смотрю – тоже пропало, но чувство не отпускает. За весь рабочий день я видел в этом зеркале этот силуэт 4 раза, просто объясняя себе это тем, что устал.
Вечером мы пошли спать в комнату на третьем этаже в конце коридора, все пятеро, предварительно закрыв все двери и окна изнутри. Выключаем свет, ложимся и тут слышим шаги, отчётливые, даже слышим, как хрустит застывший клей на плитке под чьими-то шагами. Думаю, директор приехал посмотреть на выполненные работы, включаю свет, открываю дверь – тёмный коридор, и шаги начинают удаляться от нас и пропадают в середине коридора, там, где туалет! Смотрю – пацаны растерянно переглядываются, мне тоже не по себе. Ладно, ложимся опять спать. Только легли – опять шаги к нам, они останавливаются прямо около нашей двери. Включаю свет, честно – страшно, и почему-то хочется заржать. Открываю дверь – и чувство, что смотрят мне в лицо, но никого, и шаги прямо от меня в туалет начали удаляться. Спрашиваю пацанов: “Кто что слышит, только честно?” Все говорят: шаги и хруст клея под ногами. Говорю, что видел сегодня четыре раза в туалете свечение в зеркале, бригадир перебивает меня и говорит:
– Около метра, зелёно-голубоватое.
Я говорю:
– Почти.
Он:
– Я три раза видел.
Один из пацанов тоже говорит, что видел один раз. Включили свет, пошёл в туалет, там никого, и в зеркале тоже пусто. И тут на втором этаже детские голоса. Проверять не стали, пошли легли, везде свет горит. Только приляжем – опять шаги, дверь открываем – удаляются. В четвёртый раз дверь открываю и спрашиваю: “Что хочешь? ” Шаги продолжают удаляться к туалету. После пятого раза приближения к нам шагов мы опять пошли в туалет. Уже не страшно, просто выяснить, что происходит, ведь никто не пил и не курил. Только зашли в туалет – опять детские голоса на втором этаже, звонкие и радующиеся. На второй этаж вело 2 лестницы: одна была напротив туалета, другая около нашей комнаты. Спускаемся двумя группами на второй этаж, двое стоят в коридоре, другие проверяют комнаты – они все открыты, никого, голоса на третьем этаже, но уже женский и мужской. Мы на третий перемещаемся – на втором детские начинаются. Время уже 2 часа ночи, я говорю: “Пойдёмте спать, чтобы это ни было, не трогает оно нас, только издевается”. Легли – в коридоре уже не шаги, а беготня началась, голоса разные, и тут дождь пошёл сильный и гроза, и всё резко стихло. Мы только начали засыпать, ливень закончился, и тут сигнализация пожарная сработала – это примерно в начале четвёртого.
Приехали пожарные машины, мы проверили, что ничего не горит, пожарные по датчику определили, что якобы было возгорание в туалете на третьём этаже, но там гореть нечему, кругом одна плитка.
Короче, мы не выспались и поехали с первым автобусом в Пензу, потому что пацаны отказались там работать больше. Через несколько дней я вернулся туда с новой бригадой, работы мы закончили, но больше ничего не происходило.
Детский дом
Здравствуйте! Я хочу вам поведать историю, которая произошла со мной год назад. Мы с моими друзьями были большими любителями полазить по разным заброшкам.
Был обычный майский денек. Мы сидели в моей комнате в интернете и выбирали заброшку, в которую мы пойдём. Наш выбор пал на сгоревший в 70-х годах детский дом. На сайте говорилось, что в доме обитают призраки сгоревших детей. Но мы в такую чепуху не верим и решили к 8 часам встретиться возле него.
Я взял с собой фонарик и перцовый баллончик, ну вдруг там нарики какие-нибудь обитают.
Мы встретились возле входа. На стене была ржавая табличка с надписью: “Детский Дом “Малютка”. Дом был двухэтажный. Пол был прогнивший и сильно скрипучий, а стены все были обгорелые. Все стекла были выбиты. Мы решили разделиться и обследовать дом. Я пошёл обследовать 2 этаж.
Пол на 2 этаже был ещё скрипучее, чем на первом. Вдруг я увидел на полу лужу крови. Я испугался и уронил баллончик в расщелину. Он упал на первый этаж и закатился в какую-то дырку.
– Твою мать! – выругался я.
“Наверно, это нарики тут колются”, – подумал я.
Пройдя ещё немного вперед, я увидел дверь. Я открыл её и зашёл. Это была спальня. На одной из кроваток я увидел ребёнка. Он сидел на кровати в ночнушке и с медвежонком. Ребёнок что-то бормотал. Я очень сильно испугался. Он повернул голову в мою сторону. Я хотел закричать, но сдержался. Тут кричать уже начал он. Я стал медленно отходить к двери, но вдруг во что-то врезался. Я обернулся и отскочил. Сзади стояло 10 детей. Они все были бледные и обгоревшие. Они тоже начали кричать и идти на меня. Я побежал к окну и спрыгнул на улицу. Упав, я кое-как поднялся и побежал.
Добежав до своего дома, я вспомнил, что мои друзья остались там. Я боялся возвращаться туда. Я всю ночь не спал и думал о них. В школу я пришёл очень усталый и подавленный. Меня спросили, где Саша, Данил, Егор – это были мои друзья. Я ответил, что не знаю, где они.
Через месяц тот детский дом решили снести. Я решил на это посмотреть.
Я и другие прохожие смотрели, как его сносят. В одном из окон я увидел своих друзей. Я протер глаза, но никого во второй раз не увидел.
Сегодня там построили больницу, и каждый раз, когда я прохожу рядом, то я вижу их в её окнах.
Призраки в школе-интернате
Посёлок у нас небольшой, всего 2500 тысяч человек. Школы у нас 2, в одной школе интернат (к нам приезжают учиться с окрестных деревень те, у кого в школе нет 9-11 классов, они там и живут) и учатся с 1-4 класс, а во второй школе учатся с 5-11 класс. В маленькой (1) школе всё и произошло. Там у нас 5 комнат, так вот с 1 комнаты, в которой жил парень, всё и пошло.
Однажды он спит и слышит, как кто-то расстегивает его портфель, вынимает оттуда книжки и начинает листать в темноте. Понятное дело, жутко. Потом кто-то сел к нему на кровать и долго на него смотрел. Успел он разглядеть только длинные белые волосы до колен и белое платье.
Как всё закончилось, он побежал к девчонкам и сказал, что спать будет в их комнате, а в свою комнату не вернется, и рассказал им про то, что с ним произошло. Они, понятное дело, не поверили, пока у них в комнате не начали кровати сами по себе двигаться, как будто кто-то переезжал.
В эту же ночь там душили воспитательницу. А дело в том, что эта школа на бывшем кладбище построена.
Автор: Юля
Школа-интернат – RealFear.ru
Это мой второй рассказ на этом сайте. Короче, школа в которой я учусь, находится на месте старого кладбища, и сейчас кладбище находится практически рядом со школой. Школа построена в 1974 году. Даже мой папа помнит, как они на стройке играли с друзьями, находили человеческие кости, черепа! Жуть…
Ну вот, в 2000 годах, дети из соседних деревень жили в интернате, а интернат находился внутри школы.
Т.к. мои родители развелись, а у нас к тому времени определенного места жительства не было с мамой и братом, мама решила работать в интернате( в ночную смену) а сама она в настоящее время учительница. Ну получается мы тоже жили в интернате. Короче не могли уснуть один раз, лежим, а на улице топоты, какие-то стоны что ли, и еще странно, как-будто кто-то играет на барабане. Мы посмотрели в окно, а там конечно же никого не было, и как будто шаги в школе( ну в интернате) то приближались к комнате, в которой мы спим, то отдалялись. Ах да еще, такой звук был, что кто-то в окно камень бросает. Но сейчас, слава богу, у нас собственный дом.
Вот еще, в прошлом году в нашей школе проводился капитальный ремонт. Строители ночевали в школе. И вот ночью один раз слышат смех женщины. Они насторожились, хотя и женщины спали в одной комнате, а мужчины в другой, некоторые вышли посмотреть в коридор, что там. И видят женщину в белом платье, босую, она громко смеялась, а когда увидела людей, то сразу исчезла. Это все не выдумка! Хотите верьте, хотите нет!
Рассказ детского психолога
Я училась на психолога детского. А точнее, на психокорректора. Все мне нравилось, все устраивало до тех пор, пока не попала на первую практику. Такого ужаса я не встречала ни до, ни после.
Здание интерната располагается в старом пионерлагере, перед ним огромный парк с заросшими и темными аллеями, покалеченные и потемневшие статуи, выщербленная плитка под ногами. Дети в застиранных больничных пижамках, на заштопанных простынках. Это не от жестокости персонала — просто не было, видимо, денег у государства ни на что, даже на больных детей, которым и так от рождения выпало много горя и боли. Тут все — отказники, ни один из них ни разу не слышал голос мамы, не чувствовал тепло ее рук. Им постоянно больно, страшно больно, у них невыговариваемые диагнозы, они — будущие жители маленького кладбища, где только детские мордашки на фотографиях. Они умирают, так и не успев пожить.
Мне там было страшно. Там смерть — бытовой элемент. Даже те дети, кто хоть немного реагируют на действительность, очень равнодушно взирают на то, как уносят из палаты тело соседа по кровати. Только раз я услышала, как одна девочка спросила у нянечки: «А почему он первый? А когда я уже? Скорей бы…» — как будто речь об очереди на карусель…
Иногда нас просили оставаться на ночное дежурство. Естественно, под присмотром врачей и медсестер. Просто дополнительные рабочие руки, ведь детки многие даже не могут самостоятельно перевернуться, или переворачиваются, утыкаются носом в подушку и лежат, задыхаются, потому что вылезти из плена постельного уже нет сил. Вот в одно такое дежурство я от старшей медсестры и услышала эту историю.
«В ту ночь у нас умерли сразу двое. Ванечка и Сережа. Еще вечером им стало плохо. Госпитализацию отложили, понадеялись на свои силы. Да и не очень охотно берут наших деток, обижают их. А им все равно умереть суждено, спасать таких — только мучить, так пусть хоть дома, среди родных им людей. Мы мальчиков сразу перевели в отдельную палату и дежурили там по очереди. Я сидела с трёх ночи до шести утра. Лежат, сопят, но слышно по дыханию — не спят. Вдруг Ваня говорит: «Няня, посмотри на Сережку, он сказать хочет тебе». Я думаю, ну что он может сказать, ведь не говорил у нас Сережа, мычал только. Но подошла, в лицо ему заглянула, а там глаза прямо белые-белые, ни зрачка не видно, ничего… просто белое всё… Погладила его по головке. Что ты, говорю, Сереженок, спи спокойно… а сама на кнопку жму, врача вызываю, глаза-то неживые совсем у ребенка. А он моргнул, глазки опять нормальные стали, и мычит: «М-м-м, м-м-м, м-м-мама…». Я опешила, с рождения знаю его, ни слова не мог сказать, а тут… Врач прибежала, перевели Сережку из этой палаты. Я осталась с Ваней, села возле окна, спиной к батарее. Ночь лунная была, чтоб Ванино лицо видеть. Через сорок минут вдруг бесшумно открылась форточка, и занавеска меня по лицу бахромой погладила, я от неожиданности аж вскочила. Стул перевернулся, по батарее загрохотал. Захлопнула эту створку, стул подняла и говорю Ванюшке: «Извини меня, напугала тебя». А он мне: «Не надо бояться, няня, это Сережка прощаться приходил. Я тоже приду, ты не бойся». Тут меня врач из коридора манит к себе, выхожу, она и говорит тихонько: «Ты пошли там девчонок, Сережа умер». И тут Ванин голос из палаты: «Я же говорил, не надо бояться».
Вот как такое возможно, скажи мне? Что за прощание такое? Как мальчик наш шепот услышал? От двери до кровати добрых двадцать метров, да и тишины у нас не бывает никогда. Мистика! А Ванечка тоже со мной попрощался. Когда его кроватку убирали, я его матрас несла в прачку, а на двери халат висел, так он мне на плечи упал, когда я мимо проходила. Так мягко рукавами за плечи будто обнял…».
После этой практики я ушла из универа. Родственники обвиняли меня в разгильдяйстве: «Родители платили-платили, а она чего, бросить надумала». Однокурсники брезгливо говорили: «Видишь ли, противно ей слюни утирать аутятам»…
А я не могу… Мне страшно детей хоронить…
4 самые жуткие страшилки нашего детства. Поседеешь, как в первый раз!
У одной девочки умер папа, а мама была совсем бедная, не работала и не умела, и им пришлось продать квартиру. Они уехали в старый бабушкин дом в деревне, бабушка уже два года как умерла, и там никто не жил. Но было там прилично, потому что там прибиралась соседка за деньги. И девочка с мамой стали там жить. Девочке было далеко ходить в школу, и ей дали такую справку, что она учится дома, и только всякие экзамены и контрольные ходит к конце четверти сдавать в школу в райцентре, так что они целый день с мамой сидели дома, только иногда в магазин ходили, тоже в райцентр. А мама была беременна, и у неё рос живот.
Долго-долго рос, и вырос вдвое больше обычного, так долго ребёнок не рождался. Потом мама ушла вроде бы в магазин, зимой, и не было её почти неделю, девочка вся извелась: страшно ей дома одной, в окнах черно, электричество с перебоями, сугробы по самые окна намело. Еда кончалась, но её соседка подкармливала. И тут поздно вечером, или ночью, в дверь постучали и мамин голос девочку окликнул. Девочка открыла, и мама вошла. Она была вся бледная, с синими кругами вокруг глаз, худая и усталая. Она родила ребёнка и держала его на руках, завёрнутого в какую-то облезлую шкуру, может быть даже собачью. Девочка дверь закрыла поскорей, ребёнка на стол положила, стала маму раздевать — она очень замёрзла, была вся ледяная. В железной печке девочка развела огонь, возле этой печки они вечерами грелись, и усадила маму в старое креслице, а потом пошла посмотреть ребёнка.
Развернула потихоньку, а там такой ребёнок, что сразу понятно, что это не новорождённый и даже не младенец. Там другая девочка, лет трёх или четырёх, лицо маленькое и злое, и нету ни ручек, ни ножек.
— Ой, мама, кто это? — спросила девочка, а мама говорит:
— Все младенцы сначала некрасивые. Когда сестрёнка подрастёт, будет всё в порядке. Дай сюда.
Взяла ребёнка на руки и стала кормить грудью. И та девочка грудь сосёт, как ни в чём не бывало, и на первую девочку смотрит хитро и злобно.
А звали их Настя и Оля, Оля — это которая без рук и без ног.
И Оля эта уже сама отлично бегала и прыгала, то есть очень быстро ползала, на животе. И прыгала на нём, и у неё получалось, как у гусеницы, себя поставить стоймя и зубами, например, что-нибудь схватить и на себя потянуть. Никакого спасу от неё не было. Она всё опрокидывала, грызла, портила, а мама велела Насте за ней убирать, потому что Настя старшая и ещё потому, что маме теперь всё время было плохо, она болела и даже спала странно, с открытыми глазами, как будто просто в обмороке лежала. Готовила себе теперь Настя сама, и кушала отдельно от мамы, потому что у мамы была какая-то своя диета для кормящих. Жизнь стала совсем отвратительная. Если Настя не кушала и не убирала за пакостницей Олей, то мама отсылала её или за дровами, или делать уроки, и Настя целый день и целый вечер решала и решала задачи и писала упражнения, и ещё учила всякую физику так, чтобы пересказывать всё, не запинаясь ни на одном слове. Мама почти ничего не делала, всё кормила Олю или отдыхала между кормлениями, потому что кормящая женщина сильно устаёт, а всё было на Насте, и Олю мыть тоже, а Оля извивалась и противно смеялась, то ещё удовольствие было её мыть от какашек. Но Настя всё терпела ради мамы.
Дети
История не моя. Стырено с другого сайта.
Еду в Смоленск оформлять машину. Солнечный летний день, на заднем сиденье – еда, напитки, теплое одеяло. Возможно, придется переночевать.Перекуры, сон минут на двадцать, бутерброд. снова в путь. стабильно – 160. Ровная прямая дорога.Через несколько часов таможня. Оформление. Скучные лица. Бумаги, ксерокс. оплата издержек. Водители огромных фур. Сигареты, очереди, ожидание. Далеко за полночь – обратно. Машин мало. Встречные водители вежливо переключаются на ближний свет. Вдруг в свете фар на обочине – дед с ведрами что-то продает. Останавливаюсь, выхожу.Ведра пустые. Дед сидит на стульчике, хихикает и смотрит в сторону, на вопросы не отвечает. Бросаю в ведро десять рублей, сажусь в машину, еду дальше.Начинаю засыпать. знаю, что в таких случаях ехать дальше нельзя. через некоторое время – съезд с шоссе, осторожно съезжаю. Асфальтовая дорога выводит на странный пустырь. По краям – лес, ухабистая земляная площадка, останавливаюсь в центре, раскладываю задние кресла, расстилаю одеяло.Тихо. Почему-то не хочется выключать свет.Докуриваю сигарету, ложусь, выключаю лампу и фары. Некоторое время верчусь, потом засыпаю, сон темный как лес вокруг машины. Просыпаюсь от того, что машина раскачивается. слышен смех. Детский смех, забавный и зловещий одновременно. Стекла запотели, ничего не видно. Приближаюсь к окну, пытаюсь что-то рассмотреть. В это время по стеклу с другой стороны вдруг бьет детская ладонь и сползает вниз, оставляя за собой чистую полосу. Кричу. Не переставая кричать, перебираюсь на переднее сиденье. Судорожно ищу ключи. Нигде нет, хлопаю себя по карманам.Смех не прекращается. Машина раскачивается все сильнее. Откуда-то пахнет гарью. Ключи – в зажигании. Мотор ревет. Автоматически врубаю фары. Перед машиной плотной шеренгой стоят дети. Их человек двадцать. Одеты в старые, еще советского образца, казенные пижамы. На их лицах и одежде черные пятна.Задняя передача. По ухабам, завывая движком. Детские фигуры удаляются, одна из них машет рукой. Вылетаю на шоссе, газ в пол, лечу как сумасшедший. Только сейчас замечаю, что льет дождь.Пост ДПС. Сворачиваю к нему, чуть не врезаюсь в стену, выскакиваю, бросаюсь к удивленному постовому, сбивчиво рассказываю, что произошло. Он смеется, проверяет меня на алкоголь. Заводит к себе, предлагает отдохнуть. Наливает мне кофе, закуривает, интересуется, где это было. Я рассказываю. Он внимательно слушает, потом мрачнеет, переглядывается с напарником. Потом они рассказывают мне, что в том месте был детский интернат он сгорел в конце восьмидесятых, почти все воспитанники погибли.Несмотря на это, меня уверяют, что мне просто приснился кошмар. Я соглашаюсь. Здесь, в тепле, в компании вооруженных гаишников все кажется действительно сном.Через некоторое время я благодарю их, собираюсь и выхожу к машине. На капоте, почти уже смытые дождем, видны отпечатки перепачканных сажей маленьких детских ладошек.