Истории про шаманов страшные

Шаман

Мистические способности якутских шаманов ассоциируются с многочисленными внешними «артефактами». Среди прочего есть понятие «ойуун маhа» (шаман-дерево). Однозначно сказать, что это такое, сложно, так как каждый источник выдвигает свой вариант объяснения. Основных версий три: а) это дерево, куда шаман заключает часть своего могущества, чтобы в случае чего восстановить силы от него; б) это дерево, где гнездится родительский зверь шамана (если он является птицей); в) это некий особенный «артефакт», присущий только хищным шаманам. В общем, ясности в вопросе нет. Известно только, что шаман-дерево не является каким-то особенно заметным деревом и чаще всего располагается в дремучем лесу, словно шаманы пытались своё дерево скрыть и сделать неприметным. При этом считается, что шаман-дерево сохраняет мистические свойства даже после смерти самого шамана. Нижеописанная история связана именно с этим понятием.
Дело было в советское время, в 70-е годы. Стояла осень, и одна сельская семья выдвинулась в лес собирать бруснику. Так как окрестные поляны все уже были разработаны жителями их села, то они решили углубиться подальше в лес в надежде найти плодородное место. Приехали по грунтовой дороге на своём «ГАЗике» в глухой лес, вышли из машины и стали разбредаться. Глава семейства, Алексей, как и все, с вёдрами и ковшом-«комбайном» пошёл искать ягоды. Время от времени люди перекрикивались, чтобы не потеряться. Алексей вскоре понял, что место попалось неплодородное, и что нужно ехать дальше. Уже собираясь вернуться к машине, он всё-таки сделал ещё несколько шагов, прошёл буквально десяток метров и едва не вскрикнул от удивления: под ногами земля просто краснела от спелых ягод, причём таких крупных, каких он в жизни не видел. Алексей присел, провёл «комбайном» пару раз по ягодным кустикам, и ковш сразу стал наполовину полон. Крикнув своим, чтобы они поскорее бежали к нему, глава семейства стал увлечённо собирать ягоды.
Ведро наполнилось до краёв буквально через пять минут. Довольный Алексей сел закурить, ещё раз кликнув членов своей семьи. Сидел, курил, радовался удаче и обратил внимание, что на краю плодородного местечка растёт лиственница. Дерево как дерево — большое, старое, ветвистое. Заинтересовало Алексея то, что в дереве было дупло, и оттуда выглядывала голова какой-то птицы. Алексей встал, присмотрелся и понял, что это не живая птица, а игрушка в форме птицы, вырезанная из дерева. Алексей удивился, откуда в лесу взялась такая штука, но особого значения этому не придал. Тут ему захотелось справить нужду, и он, недолго думая, помочился на ту самую лиственницу, так как ягоды портить не хотелось. Покончив с этим делом, Алексей прислушался, не подходят ли уже члены семьи — но нет, было тихо. Он громко позвал жену: «Ма-а-аш!». Жена тут же отозвалась, её голос раздался совсем близко. Понять, что именно она сказала, Алексей не смог и переспросил: «Чего?». Жена что-то опять произнесла из-за ближайших деревьев, но снова очень неразборчиво, да и не видно было её. Алексей позвал сына: «Валера!». Не успел закрыть рот, как прямо над его ухом сын буркнул: «Да здесь я, обернись». Алексей обернулся — никого, только деревянная птица в дупле изменила своё положение и теперь смотрела прямо на него. Вот тут-то Алексей почувствовал, как по спине побежали мурашки. Забыв о ведре и «комбайне», он бросился бежать. Долго блуждал по лесу, едва не заблудился, но наконец услышал крики своих и вышел к ним. Жена, сын и дочь сказали, что они никаких выкриков не слышали — мол, он просто в какой-то момент перестал им отвечать, они уж сами забеспокоились и пошли его искать. Алексей устыдился своей паники и не стал им ничего говорить про чертовщину — лишь сказал, что нашёл плодородное место. Все стали искать то самое «поле чудес», ходили целый час туда-сюда, но ничего и близко похожего не нашли. Расстроились из-за потерянного ведра и ковша, но что поделать — уехали в другое место.
Вскоре после этого Алексей стал страдать от сыпи неясного происхождения. Красная сыпь покрыла всё его тело от макушки до пяток, вызывая мучительный зуд. Алексей ходил по больницам, врачам, знахарям — всё без толку. Зимой к сыпи добавилось истощение — Алексей едва мог встать с постели самостоятельно, потерял десятки килограмм. В конце концов, по совету друзей он вызвал на дом из соседнего села человека, который слыл «разбирающимся». Тот приехал, внимательно осмотрел его и сказал буквально следующее: «Ты где-то нарушил линию — побывал там, где быть не следовало, сделал то, чего делать не стоило». Стал расспрашивать о том, что происходило с Алексеем за последний год. Вот тут-то Алексей и вспомнил о странном случае в лесу. Человек очень заинтересовался этим инцидентом и высказал предположение, что Алексей наткнулся на шаман-дерево и ненароком оскорбил его — может быть, тем, что начал бесцеремонно наживаться добром, выросшим под ним, может быть, тем, что помочился на него — а может быть, дерево попалось само по себе «злое». «В любом случае, — сказал он, — тебе нужно вернуться в то место, найти дерево и извиниться перед ним, поднести дары». Причём Алексею следовало это сделать в одиночку — если он будет искать дерево в компании, то никогда его не найдёт.
И вот в январские морозы больной Алексей сповадился по несколько раз в неделю ездить в зимний лес. Беда была в том, что он не помнил место точно, да и шаман-дерево запросто могло не дать себя отыскать. Но Алексей не бросал попытки до конца зимы — исходил лес возле дороги вдоль и поперёк. А весной он скончался от истощения, так и не найдя то загадочное место. Шаман-дерево не явилось ему во второй раз. Не простило.

Проклятье шамана

Бабку Аксинью все в деревне считали ведьмой и побаивались. Увидев ее скрюченную в три погибели фигуру с клюкой, и стар и млад рассыпались по сторонам – от греха подальше. А если не удалось избежать встречи, не дай бог пройти мимо, не поговорив с ней. Все как огня боялись ее проклятий. Никто толком не знал, сколько ей лет, она появилась в селе уже будучи старой. Бабка давным-давно жила одна. Судьба у нее, по рассказам старожилов, была действительно трагической. Когда-то, еще будучи молодой женщиной, она поругалась с односельчанином, а тот в пылу гнева страшно ее проклял: мол, желаю тебе пережить всех своих родичей и остаться одной-одинешенькой на белом свете. Аксинья в ответ только рассмеялась. Тогда у ней было то ли восемь, то ли семь детей, муж работал в сельсовете – по тем временам большая шишка, родители тоже были живы-здоровы, дом – полная чаша. И слова какого-то старикашки для нее ничего не значили, тем более она тогда была активисткой в колхозе, участвовала в самодеятельности и высмеивала людское суеверие, веру в абаасы и прочих злых духов.
Между тем старик тот был не простой, в молодости шаманил и, говорят, был шаманом средней руки: в засуху мог вызвать ливень, заговорить болезни и прочее. Новая власть в лице Советов приказала перестать дурачить народ: никаких абаасы нет, бога тоже нет, есть только товарищ Ленин и коммунистическая партия. Что делать, пришлось свернуть шаманскую деятельность и вступить в колхоз. Но люди все равно не забывали о том, что он шаман, и никогда не спорили со стариком. И только недалекая и легкомысленная Аксинья из-за какой-то мелочи затеяла с ним ругань и получила сполна.
Когда она переехала в это село, была уже практически одна: муж и старшие сыновья не вернулись с войны, остальные дети умерли – кто во время военного голода, кто от болезней. Осталась в живых одна дочь, и та умерла от послеродовой горячки, от нее остались двое детей, те тоже умерли, не дожив даже до тридцати лет. А самой Аксинье ничего не делалось, наоборот, после каждой смерти она как бы набиралась сил, да и теперь ведь живет одна, как-то рубит-колет дрова, чтобы топить печь, воду таскает. Она, конечно, давно раскаялась в том, что когда-то поругалась с шаманом, будь он неладен, но сам виновник ее горя давно в могиле, а проклятье его живо по сей день. Видать, сильно провинилась бедняга пред шаманом, что сделалась сама живой абаасы: пока не сживет кого-нибудь со свету, не успокаивается. Таким образом, говорят, проклятые продлевают свою опостылевшую, никчемную жизнь и на тот свет уходят только тогда, когда получают прощение у проклявшего или же как-то искупают свою вину. Аксинья «съела» всю родню и принялась за односельчан. Правда, в основном это те, кто в какой-то мере сам виновен в своей судьбе – пьющие, без царя в голове, бесшабашные или те, кто каким-то макаром не угодны самой старухе.

История лесного шамана

Расскажу мистическую историю про моего деда и его приятеля, старика Исайя, шамана из народа нганосан, что жили и, надеюсь, по сей день здравствуют в низовьях могучей сибирской реки Енисей. Стразу скажу, дедушка был человеком не охочим до вранья и приукрашивания, каждая его история стоила мне дорого. Дед часто прибегал к назидательному и даже наставническому тону в беседе. Но нужно было бы допустить немалую оплошность, чтобы услышать в свой адрес не только стандартный упрёк, но и поучительную историю из жизни.
В тот день настроение у нас располагало к вылазке на озеро. Мы одинаково любили порыбачить, посидеть в тишине и побыть наедине с природой. Отдых для души – лучшая возможность послушать собственные мысли.
На сборы ушло минимум времени. А уже через час мы утаптывали траву на месте стоянки у лесного озера. Подобраться на машине к нему было сложно: крутые берега, часто растущие деревья, а единственная дорога разбита лесовозами и тракторами. Автомобиль бросили на приметной опушке, а сами пешком спустились к воде. Протоптали тропу, а затем стали обустраиваться.
Попутно дед давал мне ценные указания. Как ходить в лесу, куда наступать, куда смотреть, что делать, если… и далее бесконечный список ситуаций. В общем, все как всегда. Для шестнадцатилетнего мальчишки это казалось скучным нравоучением.
— А еще не подходи к лужам, увидишь полянку с небольшой лужицей в середине, не смей выходить на неё, держись к деревьям.
— А то засосёт? – хохотнул я.
— Да, — выгнул бровь дедушка и посмотрел на меня строго.
— Серьезно?
— Очень, это «зеркало», болото такое. На Таймыре часто встречается, а здесь редкость, но мало ли. Рядом озеро и откуда тебе знать, что может быть.
Не знаю почему, но образ коварной трясины, маскирующейся под лужицу, впечатлил меня. Остаток дня я возвращался к этому разговору и выпытывал любые факты, известные деду. Дед отмалчивался. Говорил односложно. Пенял мне на то, что я забросил рыбалку и ему все удовольствие порчу. Пришлось отстать.
Но вечером, когда мы вернулись домой, он вдруг ни с того ни с сего начал рассказывать. Это была долгая и странная история о путешествии к одному кладбищу. Он передал ее мне, а я поделюсь с вами. Для удобства буду говорить от имени непосредственного участника того похода.
Случилось это поздней весной. В тот год снег лежал почти до середины мая. Мало удивительного, если представить, что ты живешь несколько лет кряду в таймырской глуши. Где, кроме небольших промысловых поселков и кочевий коренных жителей, мало что напоминает о власти человека над этой землей.
От управления артели мне начислили несколько дополнительных дней к отпуску. Но выехать из поселка куда-нибудь не вышло. И большую часть времени я провел в бараке, где все поселковые хранили зимой свои лодки и снасти. Занимался тем, что в бессчетный раз проверял все необходимое для весеннего лова и охоты. Смолил лодку, переплетал сети, набивал патроны для ружья. Рабочие с метеостанции обещали, что весна придет внезапно. Можно было надеяться, что на мой долгий отпуск выпадет несколько годных для похода в тайгу дней. Маршрут планировался обычный: выйти по притокам к Енисею и наведаться в низовья, где и конкуренции меньше и места богаче.
strashno.com Отпуск тек неторопливо. Можно даже сказать, что наступило блаженное безвременье, которое я проводил, погружаясь в монотонную, но интересную мне работу. За окнами барака белел снег.
Солнце светило ярче. С каждым днем прибавлялось тепла, и мои чаянья крепли. И как это случается, весна пришла в одно утро. Проталины стали шире, лед на реке потрескался. А в поселке объявились охотники из местных. Среди прочих и мой знакомый – старик Исай из нганосан. На улице стало шумно. Лаяли собаки, мужики громко обсуждали планы на предстоящий сезон. Хотя, что там было обсуждать… Как таковой сезон откроется много позже.
Исай наведался ко мне в барак и в привычной манере начал свой неторопливый разговор. Вопросы были ни о чем. Погода, олени, моторные лодки, ружья, новые товары в магазине, последние сплетни. Но охотник очень быстро перешел к важному для него делу. Ему нужны были деньги. Сумма скромная, но для старичка очень ощутимая – целых тридцать рублей на старые деньги.
Разумеется, я согласился одолжить. Его благодарности не было предела. Уж не знаю, что он там хотел купить, но старик очень расчувствовался. И обещал мне щедро отплатить. Но чем? Разве что охотничьими трофеями, денег у него почти не водилось.
Погода не переставала радовать и еще через полторы недели, я решил собираться на рыбалку. Земля не просохла от талого снега, и дороги больше походили на разбитое тракторами суглинистое месиво. Благо весь мой путь предстоял через речные протоки и рукава. Моторка уже была на воде, когда меня окликнул знакомый скрипучий голос.
— Саня, а ты далеко собрался?
— А, Исай, здравствуй, до Заячьей губы дойти думал.
— Доброе место, шибко рыбное, — задумчиво протянул старик, затягиваясь папироской, — хочешь, вместе пойдем?
— Можно, а что ты задумал?
— Долг отдам, — многозначительно кивнул Исай и по-хозяйски стал складывать свои вещи в лодку.
Судя по всему, он готовился не хуже моего. Вещей было немало, и по весу они были едва ли не тяжелее самого охотника. Тут явно были запасы всего необходимого на недельную вылазку. Но не это удивляло. Примечательным был наряд моего товарища. На шее висело несколько ожерелий из тех, что местные одевали на праздники. В рюкзаке сверху лежал самый обыкновенный бубен, из-за чего суму невозможно было затянуть шнуровкой. Набор явно странный для обычной поездки. А главное, он будто ждал моей поездки и был готов заранее.
— Ты шаманить собрался? – спросил я, когда мы отошли от берега и мотор стал равномерно бить винтами по воде, толкая лодку вперед.
— Я хочу тебе заплатить долг.
— Отдашь шкурками.
— Нет, ясак, однако, сам собирай, а я тебе настоящий долг верну. Не забудешь.
strashno.com От этих слов стало не по себе, но Исая я знал давно и понимал, что дурного он вряд ли сделает. Хотя слухи ходили разные. Говорили, что он последний шаман в своем народе. Учеников не берет, но знает многое и обладает определенной силой. Правда или выдумки, не скажу, но было в нем что-то необычное. Для своего возраста и прыть немалую сохранил, и живость ума. А было ему уже тогда за шестьдесят.
К вечеру вышли мы на Заячью губу, небольшой перекат на месте слияния одного из бесчисленных притоков, питающих Енисей. Там и решили ставить сеть. Но близилась ночь, и в темноте даже такое нехитрое дело требует сноровки. Чего мне и не хватило в тот вечер, сетка скользнула из руки в воду, и ладонь будто обожгло. Тут же проступила кровавая полоса. Порез был мало что глубоким, так еще и на самом дурном месте.
strashno.com Я сжал руку в кулак, чтобы остановить кровотечение. Старик же направил лодку к берегу. Когда мы выбрались на сушу, Исай без предисловий потребовал показать ему руку. Кровь продолжала набегать, было больно, но я терпел и закусывал губы.
Шаман хмыкнул, оценивая мою рану, а затем положил свою ладонь поверх и потребовал смотреть ему в глаза. Он стал быстро нараспев что-то говорить. Язык казался незнакомым, лишь отдельные слова я мог разобрать, и сколько хватало моих познаний, это были какие-то имена на наречии нганосан. Странное действо длилось минут десять, не больше, а когда старик замолчал, я посмотрел на руку. Кровь остановилась, а края раны сошлись так, что порез выглядел тоньше царапины, края раны побелели, боль ушла.
— Колдовство?! – я недоверчиво потрогал пальцем царапину.
— Нет, Саня, просто рана у тебя маленькая, совсем несильно порезался, – шаман хитро улыбался и как ни в чем не бывало раскуривал папироску, хотя по лицу его крупными каплями стекал пот, а руки дрожали, как после тяжелой работы.
— Научи меня?
— Нельзя, я показать тебе могу многое, ты мне друг, и земле этой друг, однако чужой.
— Чужой?
— Да, нганосан учиться не хочет, а чужак хочет — плохое время. Нельзя нам чужакам передавать знания.
— Зачем тогда показываешь?
— Скучно.
Я от удивления вытаращил глаза. Угадать по морщинистому лицу Исая, где он шутит, а где говорит серьезно, не представлялось возможным.
— И чем ты еще развлекаться удумал, черт таежный?
— Хм, в болота пойдем. Я тебе кое-что покажу. И долг отдам. Тебе ведь не деньги нужны, ты другое ищешь, учить не могу, но показать можно, — ответил он в свойственной ему манере — говоря, но не договаривая.
Расспрашивать не стал, и мы начали готовиться к ночевке. Набросали лапника и веток, расстелили мешки и как были, развели костер и сварили в котелке простенький рыбный суп с пшеном. Ели молча и скоро легли спать.
Утро следующего дня было зябким и туманным, что нисколько не располагало к прогулке по болотам, но старик настойчиво торопил меня. Как сварливая баба, он ругался, что я зазря трачу время, и мы можем не успеть пройти по тропе.
Когда же мы собрались и затушили кострище, шаман не терпящим возражений жестом протянул мне засаленную тряпицу и потребовал завязать глаза. Это было неприятное чувство. Я все меньше понимал, что у моего провожатого на уме, но подчинился без лишних вопросов. Повязка была несплошной, хотя обзор ограничила существенно. Исай поправил ее и, вытащив из своего рюкзака моток веревки, стал мастерить страховку наподобие той, что делают альпинисты. Так мы и двинулись дальше вглубь подлеска, связанные бечевкой, словно первопроходцы из приключенческого романа.
Нганосан уверенно шагал вперед, на ходу объясняя необычные правила, которые непременно следует соблюсти. Мне нельзя останавливаться и разговаривать. Что бы ни случилось, нужно держать веревку и идти вперед. Сам же шаман начал выкрикивать что-то на своем языке. Иногда он начинал выть, а то вдруг смеялся как одержимый или испуганно шептал. Мысли путались, в ноздри бил дурманящий аромат болотных цветов и трав. Под ногами чавкала грязь и проминался мох. Поначалу я старался запомнить хотя бы направление, но проводник словно нарочно запутывал следы и постоянно менял направление. Время потерялось. Общая обстановка беспомощности давила и погружала меня в состояние, близкое к трансу. И вот, когда я был готов уснуть на ходу, меня резко выдернули обратно в реальный мир.
В сапоги с высоким голенищем затекала холодная талая вода. Мы шли вброд по зыбкому дну мелкого озера. Старик молчал, а я с трудом сдерживался, чтобы не выругаться с досады. Знаете ли, мокрые ноги по такой погоде — это уже большая проблема. Но веревка упрямо дергала меня вперед, и я продолжал идти, погрузившись уже по пояс. Шли настолько долго, что от холода мышцы стали неметь.
Но даже у такого трудного пути есть свой итог. Я понял, что мы дошли, когда Исай развязал повязку и снял страховку.
— К воде не подходи, оставайся там, где трава рыжая, по зеленой не ходи.
Я огляделся и не удержался от крепкого словца. Мы стояли посреди обширного луга, с множеством мелких озёр и лужиц. Серое, затянутое облаками, небо отражалось в застывшей будто ртуть воде. Место можно было бы назвать островом, но это был холм, по крайней мере, с первого взгляда казалось именно так.
Весь холм выглядел таким широким просторным пяточком, утыканным странными сооружениями из веток и шкур, чем-то средним между охотничьим шалашиком и классическим чумом, традиционным жилищем кочевников-оленеводов. Однако, эти «домики» были в разы меньше обычных и выглядели уж очень старыми.
Земля здесь была устлана клочками сухой травы болезненного ржавого оттенка. В то время как луг в тридцати метрах от нас буквально утопал в изумрудном ковре. Эта странность заставила меня насторожиться. Я поднял с земли камень и, что есть сил швырнул его в сторону от холма. Послышался характерный плюх.
На душе похолодело, поскольку теперь я понял, почему мы шли вброд, а главное, где мы прошли.
Болото, самое обычное и самое страшное тундровое болото. Если проявить наблюдательность и вовремя заметить перемену в природе, то шансы на выживание есть, но стоит зазеваться и ступить на такой вот миленький залитый солнцем лужок – поминай, как звали.
Я слышал о Васюганском болоте. Огромной территории, с площадью подтопления в несколько десятков километров. Это место не выглядело столь грандиозным, но и малая топь не сулит ничего хорошего. Значит, холм и в самом деле был островом. Скалой посреди реликтовой зыби. А эти «шалаши» таили в себе нечто древнее и зловещее, раз их спрятали в таком отдалении от цивилизации.
— Могу их посмотреть?
— Можешь, но не вздумай забирать что-то себе, прояви уважение. Бойся медведя, ходи с одной стороны!
— Что?… — я растерянно огляделся, не понимая, о каком звере идет речь.
— Медведь! Черт! Что ты, не понимаешь? — Исай выразительно посмотрел себе через плечо и сплюнул под ноги.
— А, ты про ваших злых духов, да, я помню, что на пороге дома нельзя кругом поворачиваться.
Суеверные нганосаны живут и по сей день в двух мирах. Один из которых делят с нами, второй же — с различными демонами и духами. У них сложная иерархия и имена, не привычные на слух русскому человеку. Так что, обычно местные всю свою нечисть зовут просто — «медведь». Эти духи любят водовороты и вихри. Вот поэтому и нельзя приличному нганосану кружиться или оборачиваться на пороге дома, иначе зло войдет следом. Не скажу, что верю в подобные сказки, но повидал многое и спорить с шаманом не стал. Надо соблюсти традицию — нет проблем.
Любопытство — самое смелое чувство. И вот первый чум уже в шаге от меня. Шкуры, служившие стенками этому жилищу, покрывал зеленоватый налет, от сооружения сильно воняло мускусом, но отвращение запах не вызывал. Я откинул полог и заглянул внутрь. Крикнуть матом не получилось, скорее оттого, что перехватило дыхание. А потом вроде бы как было уже некстати. Что же ждало меня внутри?
Мертвая старуха. Седая. Обряженная в пестрое платье с узорами и вышивкой — явно традиционный наряд, но такой старый и архаичный, что вряд ли сейчас его можно встретить. Она сидела на маленьких нартах. Ее глаза были плотно закрыты, а челюсть подвязана, наверное, с той целью, чтобы не открывалась произвольно. При этом рот напоминал ввалившуюся внутрь воронку. Кожа имела неприятный темно-серый, землистый оттенок и лоснилась, будто смазанная салом. Повсюду были диковинные ожерелья. Мелкие бусинки, нанизанные на тонкую нить и покрупнее вплетенные в узлы. На ее голове была шапочка, щедро украшенная разномастными камушками, костяшками и бусинами. Сутулую спину прикрывала истлевшая накидка из шкуры чернобурой лисы.
Полы в чуме показались странными, словно специально усыпанные камнями. Острые осколки породы в скудном свете северного солнца отливали красновато-желтым блеском. Я, зачарованный этим зрелищем, долго не мог поверить в реальность происходящего. Работая на буровой станции и участвуя в геологоразведочных партиях, я уже имел удачу видеть такие камни. Самородки золота… По самой скромной оценке, на земляном полу было пятьдесят килограмм золотоносной породы и самородков.
Я попятился назад и аккуратно вернул полог на место.
— Кто она?
— Шаман! Ведьма… она жила очень давно, а когда решила умирать, пришла сюда.
— А золото?
— Золото принес другой шаман.
— Здесь мы можем задавать вопросы и слушать, что старые люди нам говорят.
— Кладбище…
— Нет, Саня, это наш дом, последний дом. Тут нас никто не тревожит. Тут шаману спокойно, — Исай добродушно улыбнулся.
— Если об этом месте узнают, все разворуют…
— А кто расскажет? Ты?..
— Нет, — я посмотрел на раскинувшиеся вокруг болота, — никому…
— Расскажешь, но они не придут, и будет это после моей смерти. А как умру, сюда ни одна живая душа дорогу не сыщет. Даже ты второй раз не сунешься.
Старик разрешил мне еще немного побродить по кладбищу. А сам он встал у кромки болота и стал бить в бубен и петь свои молитвы. Я заглядывал в чумы и находил везде примерно одинаковый набор вещей, законсервированного мертвеца и золото.
Это было сказочное сокровище. И я совру, если скажу, что не испытал соблазна. Возникло желание взять что-нибудь на память. Но запрет Исая был строгим. Нет, проклятия меня не пугали, а вот оскорбить старика, доверившего мне самую большую свою тайну, я не решился.
Прошло несколько часов, и мы засобирались обратно. В материальном плане мы больше потеряли, чем приобрели. Но если верить словам шамана, духи будут в этом году милостивы. Они скучали здесь. Но теперь, когда им рассказали последние новости и попросили мудрого совета, причин для обиды нет.
— Вот так, Саня, ты мне деньги дал, я тебе верну долг удачей. Увидишь еще!
Мне снова завязали глаза и повели потайной тропой через болото. Я даже не пытался запомнить дорогу. Уж очень это неприятное и отвлекающее от корыстных мыслей занятие — брести по пояс в топкой студеной жиже. Возникло и другое неприятное чувство. Кто-то или что-то проплывало у самого дна, словно специально касаясь моих ног.
— Налимы, — отмахнулся от моих догадок старик, — большая и любопытная рыба.
— Хорошо, — выдохнул я, силясь разглядеть в воде источник своего беспокойства.
— А, может, и нет, — Исай хитро сощурился и посмотрел на небо, — поторопиться надо, однако, вода подниматься будет совсем скоро.
Остаток пути до суши мы почти бежали, если так можно сказать о нашей суетливой возне. Когда наконец выбрались, то повалились на землю усталые и насквозь вымокшие. А болото тем временем словно живое поднялось немного выше. Крупная рябь пошла по воде в том месте, где мы прошли. Если это и была большая рыбина, то таких я еще не встречал.
Отдышались и отошли еще дальше. И только когда болото скрылось из виду, остановились на привал, чтобы перекусить и просушить вещи. Домой мы дошли еще через два дня. С пустыми сумками, изможденные долгим путешествием.
Но стоит отметить, что все последующие вылазки в тайгу, будь то рыбалка или охота, складывались удачно. На собранную пушнину быстро находились покупатели, а вырученных в сезон денег хватило бы на пару сотен займов для Исая… Может быть, мне просто везло, а может быть, шаман смог передать мне удачу и силу своих предков. В последнее особенно хочется верить.
Но даже если так, не уверен, что пошел бы еще раз в те проклятые болота ради общения с духами. А вот золото манило меня, грезилось во сне, мерещилось наяву.
За всю жизнь я дважды пытался добраться до заветного клада. Уже после смерти моего друга шамана. Но обошлась мне такая дерзость дорого. Хорошо, что сам живой вернулся. Но это другая история.
Автор: Ловчий

История шамана. Начало.

Наш род уходит своими корнями в глубокую древность. На протяжении нескольких веков среди моих предков рождались могущественные шаманы. Последний из них родился за сто лет до Революции, он не дожил до Октябрьского переворота всего нескольких месяцев. Его внук, мой дед, был уверен, что его единственный сын, мой отец, унаследует дар своих предков, но на дворе был Советский Союз и надеждам деда сбыться было не суждено. Но кровь не вода, она всегда берет своё, отец всю жизнь страдал от необъяснимой болезни, от приступов которой он впадал в кратковременный ступор. Врачи, к которым он обращался, не могли ему помочь, они ставили разные диагнозы, пытались лечить его, но всё было напрасно. Несмотря на болезнь, отец женился, в браке они с мамой зачали семерых детей, но по необъяснимой причине мать смогла выносить и родить живыми только троих, мальчиков. Все остальные дети были женского пола и рождались мёртвыми. Несмотря на то, что отец никогда не упоминал о своих шаманских корнях, тем не менее мы, дети чувствовали, что что-то не так с нашим отцом. Так мы знали, что он всегда держал под кроватью железный топор, но не те топоры, которые можно купить в хозяйственном магазине, а настоящий топор, выкованный умелым кузнецом, насаженный на крепкое топорище из лиственницы. Зачем этот топор мы узнали только когда выросли. Оказалось, что по преданиям, во сне, душа шамана очень уязвима, и поэтому шаманы всегда держали при себе железный топор. А топор, который держал при себе отец, был очень необычным. Когда-то его выковал в дар моему далекому предку кузнец, в дар за спасение от смертельной болезни. Топор был знаменит тем, что был выкован из небесного железа, закалён в человеческой крови, его рукоять была сделана из ствола лиственницы, которую сожгла молния. При жизни отец был нелюдимым человеком, он много времени проводил в лесу или на реке, был хорошим рыбаком и охотником. Свою кончину отец предчувствовал заранее, в последнюю неделю своей жизни наши родственники приезжали семьями, чтобы получить от отца благословение. Когда отец отошёл в мир иной, посреди чистого неба и яркого солнца прогремел гром и сверкнула молния. Старики в деревне шептались, что душа нашего отца спустилась в Преисподнюю, чтобы оттуда управлять нашими судьбами. Как бы то ни было, управлял он нашими судьбами удачно. Старший мой брат, Михаил, с отличием закончил политех, удачно женился. Его тесть был одним из тех, кто стоял на трибуне Мавзолея во время майских и ноябрьских демонстраций. Благодаря протекции жениной родни, брат быстро продвигался по служебной лестнице. У них родились трое детишек. Средний мой брат, Николай, не мог похвастаться такой удачливостью как старший, но и его судьба баловала. У него была своя “шабашка”, с которой он исколесил всю необъятную Советскую страну. Заработанные деньги не лежали мёртвым грузом, он пускал их в оборот и делал неплохие деньги на спекуляциях. Благодаря протекции старшего брата, всегда был в курсе столичных новостей и тенденций. Мне же от отца достался топор и дар путешествовать по бесконечным отражениям нашего мироздания. До сих пор помню, как на похоронах отца старейший из наших родичей, Глухой Семён, взял топор, который мать вложила отцу в руки, и передал его мне, сказав, что именно мне переходит сила моих предков. Я чувствовал себя придурком, держа в руках топор и не зная, что мне с ним делать. Так и стоял с ним до конца похорон. Топор, несмотря на свою массивность, оказался на удивление лёгким. После похорон все направились в родовое урочище Эргис, которым владели наши предки с незапамятных времён. Даже Советская власть не смогла лишить наш род земель предков. Официально они числились покосом нашей семьи, но фактически все знали, что земли от озера Усун и до речки Мастах были нашим личным владением. После поминальной трапезы, которая, по обычаю, длилась от восхода до заката, мы остались ночевать в урочище. Спали мы обычно в летних шалашах, которые делались из берёзовых стволов и берёзовой же коры. Такие жилища в летнюю пору самое удобное место для ночлега, там не жарко и, благодаря сеткам, нет докучливых комаров. Топор по совету старца Семёна взял с собой и положил рядом с одеялом, на котором спал. В шалаше я был один. Старшие братья ночевали в своих шалашах, с друзьями и родичами. Мать ночевала в родительском шалаше, с ней были несколько престарелых родственниц. Мне не спалось, долго лежал с открытыми глазами, сон бежал от меня. Светлая северная ночь, не созданная для сна, дышала покоем, в тишине отчётливо слышались звуки природы, крики сов, шумное дыхание коров, которые паслись вокруг шалашей, редкие крики каких-то ночных птах. Я смотрел на топор и вспоминал отца, невольно слёзы наворачивались на глаза. В конце концов, меня сморило и я уснул. Пробудился я от гнетущей тишины. Казалось, что я оглох, но когда встал, то явственно услышал, как шуршит солома под одеялом, которое было моей постелью. Однако кроме моего дыхания и шума, который я производил, передвигаясь, вокруг не было слышно ни звука. Откинув полог, я вышел наружу. Все урочище было покрыто туманом, таким густым, что казалось, что его можно было резать ножом, мне не было видно ничего из того, что должно было меня окружать. Неожиданно, рядом мелькнула чья-то тень. Решив, что это кто-то из моих родичей, я громко окликнул тень, но ответом мне была тишина. Немного постояв, я уже хотел было вернуться в свой шалаш, как снова заметил тень. Она прошмыгнула мимо меня и я почувствовал холод, который шлейфом тянулся за тенью. Меня разобрало любопытство, и я направился в ту сторону, куда шмыгнула тень. Так как ни зги не было видно из-за тумана, то идти приходилось медленно, выставив вперед руку, чтобы не налететь на чей-нибудь шалаш. Постепенно впереди в тумане стало проявляться красное пятно, это был, судя по всему, отблеск костра. Я прибавил шагу, но шагать пришлось долго, по моим расчётам я уже давно покинул урочище, где мы ночевали, но вокруг меня была пустота, хотя должен был быть лес. Внезапно я вышел из стены тумана и увидел костер. Вокруг костра сидели какие-то фигуры. Когда я подошел поближе, то увидел, что это мой отец и незнакомые мне старики. Все они, исключая моего отца были одеты в шаманские одежды, у каждого к ноге был прислонен бубен. Я всё ещё в растерянности осматривался, когда отец повернулся ко мне и, улыбнувшись, сказал: “Я рад видеть тебя, Тёгюрюк” (Круглый; такое прозвище было у меня в детстве). Я подошел поближе, отец жестом пригласил меня присесть рядом с ним. Когда я поудобнее примостился у костра, отец сказал, указав на старика сидящего слева от него: “Знакомься, это Тас Харах”. “Каменный Глаз”, так переводится это имя, я сразу вспомнил истории моей двоюродной бабушки Александры о известных шаманах нашего рода и первом из них, которого звали Каменный Глаз. Говорили, что у него был каменный глаз, который некогда принадлежал самому Арсан Дуолаю, подземному владыке и мог показывать своему хозяину все что угодно. Напротив, развалившись на шкуре чёрного теленка, у костра возлежал Сюрюк Этербэс, это был внук Каменного Глаза, его имя переводилось как “Бегущий Сапог”. Со слов бабушки я знал, что его так назвали за чудесную обувь, которую он выиграл, играя в загадки с повелителем Третьего Неба, Джесегеем, владельцем лучших табунов во всей Вселенной. Говорили, что этим сапогам не было сносу. А когда было нужно, они могли развить такую скорость, что их владелец мог обогнать ветер. Четвертым был старик, чьё имя переводилось как “Старик Росомаха”, Сеген Огонёр – это был прадед отца, последний известный шаман нашего рода. О нем бабушка знала мало, говорили, что он был дружен с росомахами, а некоторые поговаривали, что и сам он был росомахой, и что матерью его была дочь Баай Байаная – повелителя лесов, отсюда и его прозвище. Все четверо молчали, усиленно раскуривая свои длинные трубки, набитые душистым табаком-самосадом. Наконец, вынув трубку изо рта, Каменный Глаз, показывая трубкой на меня произнёс: “Он слишком молод”. Снова повисло молчание. Предки продолжали дымить трубками. Наконец, откашлявшись, отец произнёс: “Он, конечно, молод, но он наш единственный наследник, больше некому продолжить наш род”. В ответ на это Росомаха выбил трубку и спросил у отца, а как же старшие сыновья. Отец лишь махнул рукой. Бегущий Сапог молча кивнул отцу и тоже выбил трубку. Последним трубку выбил в костер Каменный Глаз. Старики поднялись, и каждый взял в руку бубен. Мы с отцом продолжали сидеть, первым в бубен ударил Росомаха, звук от удара, был похож на всплеск воды в тишине. Казалось, подобно кругам на воде, звук расходился от костра, охватывая всё пространство до горизонта и дальше за ним. Следующим в бубен ударил Быстрый Сапог, его глухой удар, казалось, вызвал дрожь земли: я явственно чувствовал, как затухал звук, уходя под землю. Наконец, в бубен ударил Каменный Глаз, звук его бубна потряс небеса и оттуда посыпались звёзды, это было очень красиво. Как завороженный, не мог я отвести взгляда от сыплющихся подобно искрам от костра звёздам в чёрном как чернила небосводе. Когда стих последний отзвук бубна, Каменный Глаз сказал: “Мы известили Вселенную о том, что ты избран нашим наследником, пройди испытания и заслужи своёновое имя”. Новое имя?! Я посмотрел на отца: “Что это значит, какое такое имя, что за испытания?” Отец печально мне улыбнулся и сказал: “Не бойся, я верю, что ты сможешь выдержать испытания и обретёшь новое имя”. Мы встали, и я хотел обнять отца, но, когда я подошёл к нему, он вдруг усмехнулся и толкнул меня прямо в костер. Дикая боль охватила меня, я закричал. Я пытался сбить с себя пламя, весь крутился и вертелся. Врачи и родные называли это эпилептическими припадками, кормили меня таблетками, пичкали уколами и жалели. Огонь, в который толкнул меня мой собственный отец, разгорался всегда неожиданно, он пожирал меня изнутри, в тоже время изменяя меня. Так, после того, как огонь прожёг мои уши, я стал слышать, как течёт кровь у людей, как шумит ветер между звёзд, о чём говорят травы и деревья, животные и даже рыбы. А после того, как огонь добрался до моих глаз, я мог видеть всё насквозь, я пытался выцарапать глаза и меня поместили в психиатрическую больницу, где я полгода провел привязанным к кровати, пока огонь продолжал меня пожирать. Когда огонь дошёл до моих ноздрей, я получил способность чуять запахи, теперь вокруг меня всегда витали ароматы и вонь, пахло всё. От всех этих запахов, которые смешивались в моих ноздрях, меня тошнило. Вся еда, казалось мне, пахла гнилью. Я перестал есть, меня кормили насильно, вливая бульоны и жидкие каши. Моя мать и братья сходили с ума от беспокойства и только бабка Александра всех успокаивала. Она часто навещала меня в психбольнице. Это она убедила лечащего врача поместить меня в отдельно палате. Она, конечно, не могла убедить врачей не лечить меня, но она всегда поддерживала меня, не давая мне сойти с ума. Она как могла объясняла, что со мной происходит и как я должен всё это воспринимать. Когда огонь переставал меня пожирать, я слушал Эдьей (так звали тетку в нашей семье) и верил ей, что со мной всё будет хорошо, но как только пламя разгоралась, все мои надежды и мечты рушились, подобно башням из облаков. Однако моим мечтам, что всё плохое уже позади не суждено было сбыться, когда костёр дошёл до моей головы. Припадки усилились настолько, что я знал, что врачи поговаривают о лоботомии, которая хоть и была запрещена, но иногда врачи прибегали к ней, когда не оставалось других путей излечения, или хотя бы длительной ремиссии больного. Когда огонь коснулся моих воспоминаний, то перед моими глазами проплыла история всех моих предков, начиная с самого первого, имя которого было непередаваемо, так как он жил в те времена, когда люди носили звериные шкуры и не знали огня, и заканчивая воспоминаниями моего отца. Все имена и даты событий были в моей голове, порой мне казалось, что моя голова не выдержит подобного наплыва информации и взорвётся. Мой средний брат рассказывал мне позднее, что когда он навещал меня в последний период болезни, порой ему казалось, что у меня от припадков лопнут глаза, так они выкатывались из орбит. Однако всё кончилось в один прекрасный день. Я проснулся рано утром, за окном была зима. Я слышал, как падали снежинки, разбиваясь с хрустальным звоном о снежный покров. Слышал, как переговариваются мыши в своих норах под полом, осуждая скаредность старшей медицинской сестры, которая крала продукты из рациона больных и потому им доставались только крохи. Слышал, как бежит ток по проводам в комнате. Слышал, как тяжело хрипит в соседней комнате умирающий больной и знал что сегодня вечером он умрёт. Слышал, как скрипит ручка по бумаге и знал, что это пишет своё заключение главный врач больницы, готовя меня к лоботомии, и чувствовал, как жалость распирает его сердце и видел его мысли, которые стремились найти выход из создавшегося положения, и, не находя его, водили хороводы вокруг его головы. Лёжа в постели, привязанный к кровати, я чувствовал, как угасает огонь, который бушевал внутри меня так долго. Однако огонь не угас совсем, он только потух и стал ручным, искры огня тлели во мне, подпитыва меня силой. Я знал, что теперь могу, когда мне будет нужно, разжечь огонь внутри себя и питаться его силой. Я спокойно лежал, предчувствуя радость всех тех, кто любит меня, кто в скором времени будет обнимать меня и целовать. Но ещё больше я ждал того момента, когда смогу увидеть моих предков и прежде всего моего отца, получить новое имя и открыть дверь в бесконечные отражения мироздания, но это уже совсем другая история…

Непридуманная история «страшной шаманки» | Православие и мир

Людмила стала ходить в храм. Однажды она попросила освятить ее квартиру. Священника это удивило. Не то чтобы что-то необычное было в этом желании, наоборот, всё было даже слишком благочестиво, но просто показалось странным, чтобы человек, только-только пришедший в храм, знал, что и жилище надо освятить.
Конечно, отец А. пришел, квартиру освятил. Людмила накрыла на кухне столик, чтобы отметить событие, приготовила курицу, подала приправу в ручной меленке. Из меленки посыпались крупинки желтоватого цвета, похоже, от чего-то твердого. Отец А. заметил, но значения не придал, мало ли, каких приправ теперь не бывает? Кушают, непринужденно беседуют, шутят, улыбаются. Священник рассказал историю о том, как святитель Василий Великий спас юношу, продавшего душу дьяволу и давшего ему расписку, написанную кровью. Людмила сказала, что и у них без крови не бывает, и рассказала вышеприведенную историю про шаманку.
Но вот отец А. поднимает на нее взгляд и видит, что она смотрит исподлобья, а вместо глаз как будто две неподвижные плошки, горящие холодным огнем, и лютая ненависть сверкает в этих плошках. Смотреть страшно и невыносимо, он отводит взгляд. В таких ситуациях нельзя показывать, что ты испугался, нужно поддерживать беседу, делать вид, что ничего не заметил.
Он продолжает говорить, стараясь не снижать темпа, одновременно силится молиться про себя, но ни одной молитвы до конца прочитать не может, даже «Отче наш». Только «Господи, помилуй» лихорадочно твердит. Но «Богородице Дево, радуйся» всё-таки прочитал всю. Большей жути он в жизни не испытывал, но и молился пламенно, как никогда.
В другой раз взглянул: опять – «горящие плошки» и как будто некая клякса от них отделяется и устремляется к нему. Вновь отводит глаза, вновь поднимает, и вновь нечто похожее на кляксу летит в его сторону, но священник сознает, что ничего плохого с ним не происходит. Поднимает глаза и чувствует, что эта клякса, которая ходит вся ходуном, словно живая, сама дико боится, потому что, не достигнув лица, разбивается о какую-то невидимую преграду.
Он успокоился, снова поднимает глаза… Всё. Как будто ничего и не было: нормальный взгляд, снова беседуют, как ни в чем не бывало. Гость делает вид, что ничего не заметил. Хозяйка – что ничего не произошло. Доев угощение, отец А. засобирался домой:
– Ну, мне пора.
– Я вас провожу.
– Нет, зачем, куда ж вы пойдете? Уже поздно, темно.
– Нет, нет, я провожу!
Как вы уже, наверное, поняли, та молодая женщина, которая приняла в Магадане посвящение от старухи-шаманки, и хозяйка квартиры – одно и то же лицо. С тех пор она перебралась в Москву и стала членом сатанинской секты. Было у нее от этой секты задание. Предполагалось пригласить священника домой, усыпить, добавив в еду дозу клофелина, и по ее сигналу помощники, которые ожидали внизу в машине, должны были подняться в квартиру, раздеть его и сфотографировать вместе с ней в непотребном виде, чтобы опорочить и иерея, и Православную Церковь. Как известно, клофелин в сочетании с алкоголем действует одурманивающе, валит с ног. Впоследствии Людмила сказала, что припасла бутылку кагора, но на стол почему-то не поставила, а пузырек с клофелином в таблетках желтоватого цвета и фотоаппарат, которым предполагалось делать снимки, она отдала отцу А.
Священник как-то сказал ей, что тогда, во время освящения ее квартиры, он испытал сильнейший страх. А она ответила, что и ей было страшно, потому что, когда она пускала на отца А. бесенят, увидела за его спиной две грозные фигуры, потому и прекратила свои эксперименты. Господь Сам ведает, когда и кому являть Своих ангелов, чтобы это явление было спасительным. Нам же всем необходимо покаяние, исключительную важность которого отмечали святые отцы. Например, преподобный Иоанн Лествичник говорил, что тот, кто видит свои грехи, выше того, кто видит ангелов.
Но надо признать, что пугать бесенятами – это еще не всё, на что сатанисты бывают способны. На своих черных мессах они приносят в жертву животных и даже людей. Алистер Кроули, родоначальник современного сатанизма, писал:
«Глупо считать, что убивая жертву, мы приносим ей вред. Напротив, это самая благословенная и милосердная изо всех смертей… Для высшей духовной работы всегда следует выбирать жертву, обладающую величайшей и чистейшей силой. Наиболее подходящим объектом в этом случае является невинный и умственно развитый ребенок мужского пола. Почти для любой цели наилучшим является человеческое жертвоприношение».
Но всё-таки у Людмилы оставались еще нравственные колебания и угрызения совести. Она знала, что м?лодцы дожидаются внизу, и решила помочь гостю миновать их кордон, чтобы они его не тронули.
Как-то отец А. коснулся ее руки.
– У вас теплые руки, а у «него» холодные.
– У кого?
– Я «его» вызывала и держала его за руки.
Однажды говорит:
– Я из-за вас ударилась.
– Как это так?
– Да в темноте перестала видеть, вот и налетела на шкаф.
И действительно, глаза стали голубыми, волосы гладко причесаны, и ритуальный перстенек со змейкой исчез. Она стала регулярно ходить в храм, исповедовалась, каялась, со временем стала причащаться Святых Христовых Таин. Священник просил:
– Уходи ты от них, бросай эту секту!
Она качала головой:
– Нет. Меня, шаманку страшную, Бог уже не простит.
– Что ты, Господь милостив бесконечно, милосердие Божие глубже любого греха!
Человек – существо исключительно сложное и противоречивое, и Людмила тому яркий пример. Ведь она имела свой опыт милости Божией, явленный на ней лично.
Как-то она рассказала о том, что попала в завал на шахте. Из рассеченного лба течет кровь, руки и ноги придавлены, абсолютная тьма и тишина. Полностью утрачивается ориентация, не можешь осознать своего положения – где верх, где низ. Воздух каким-то образом проходит. Душу охватывает чувство страшного одиночества, оставленности. Знает точно только одно: ее откопают обязательно, это закон, а вот живую или мертвую – это вопрос. Молится Кому-то Благому, но Неведомому, и чувство одиночества становится не столь острым, на душе светлеет. А ведь это было уже после того, как она стала шаманкой. Когда ее откопали и вынесли на землю, радовалась солнышку, небу, облакам, каждой травинке, благодарила Кого-то, но потом всё забылось, и снова наступила покорность своему страшному хозяину. Можно добавить, что человек – существо не только сложное и противоречивое, но и неблагодарное.
Как-то летним вечером отец А. опять пришел к Людмиле домой, и она устроила ему истерику, чуть не рыдала. Было уже сильно за полночь, он подумал: не бросать же ее здесь одну, поэтому предложил:
– Ну, поехали ко мне ночевать.
Она как-то сразу успокоилась, словно добилась, чего хотела. Это его опять насторожило, но если человеку веришь, то, значит, надо верить.
Приезжают домой… Семья отца А. была за городом. В соседней квартире жили близкие родственники, ключ от нее был у священника. Он направляет свою гостью спать в одну квартиру, а сам идет в другую. Закрыл за собой дверь, повернул ключ и оставил его в замочной скважине – на случай, если даже у кого-то найдется запасной ключ, чтобы дверь нельзя было отомкнуть снаружи.
Настроение у него было самое распрекрасное. Лег спать. Утром в таком же приподнятом состоянии проснулся, умылся. Помолился. Собрался будить Людмилу на завтрак. Подходит к входной двери, а она… РАСПАХНУТА… НАСТЕЖЬ… Он, конечно, оторопел. Но на душе хорошо и солнечно, а раз всё хорошо, то чего не может быть, того не может быть никогда.
Отец А. звонит в дверь своей гостьи. Та открывает, на ней, что называется, лица нет. Спала плохо. Ну, раз плохо спала, значит, надо хорошо позавтракать. Поели, поговорили и расстались. А про открытую дверь так и забылось.
Через год священнику попалась книжка Алистера Кроули. И когда он дошел в книге этого известного сатаниста до места, где говорится, что те, кто занимается магией, могут открывать запертые на замок двери без ключа, – сразу же позвонил Людмиле и спросил:
– Правда, что маги без ключа замки могут открывать?
– Правда.
– И ты можешь?
– И я могу.
– А помнишь тогда, летом, у меня дома… Это ты открыла дверь?
– Да, я…
Потом она рассказала, что не только открыла дверь, но и вошла в комнату. Казалось бы, она получила шанс, на который не могла даже рассчитывать: осталась на ночь со священником, хотя и в соседней квартире, а замок – не преграда. Задание никто не отменял, телефон был, подручные ждали звонка, но сделать ничего не смогла… И, судя по тому виду, в котором он застал ее утром, далось ей это непросто. Не смогла она перешагнуть через доверие и великодушие, которые так неожиданно проявил к ней, «шаманке страшной», отец А.

Конечно, Господь безгранично милостив, Он действует Сам, непосредственно, и через людей, готовых Ему послужить. Лукавый беспощаден и тоже действует через людей, которые подражают ему в жестокости и безжалостно карают тех, кто пытается от них вырваться.

Как-то они говорили о книге Моуди «Жизнь после смерти», там описывается туннель, по которому человек летит. Людмила сказала: «Это мне знакомо. Я тоже по такому туннелю летела. Белый такой туннель, летишь, летишь. Только голова вправо-влево, вправо-влево, вправо-влево. Открываю глаза – это меня по щекам – вправо-влево, вправо-влево».
За попытки вырваться из секты ее плетью-семихвосткой, в конец каждого хвоста которой был вплетен камешек, бичевали так, что она теряла сознание, ее окатывали холодной водой и снова били, а по окончании экзекуции приводили в себя – вправо-влево, вправо-влево.
Несмотря на эти пытки, у Людмилы хватило силы духа не сломаться. Но тогда она говорила об этом только намеками. Не так-то просто преодолеть глубоко внедрившееся в душу в течение многих лет культивируемое недоверие к людям, тем более что и церковные люди часто далеки от совершенства. Людей, принявших в секте соответствующую степень посвящения, профессионально учат морочить окружающим голову, поэтому многое из того, что она говорила, звучало совершенно неправдоподобно. Общался отец А. только с ней, а она говорила о том, что за ней следят и приговорили ее к смерти, черную метку ей прислали. Должно было быть совершено ритуальное убийство во время черной мессы. И дату назначили на день зимнего солнцестояния: в ночь с 22 на 23 декабря.
Сделаем некое отступление. Господь любит бесконечной совершенной жертвенной любовью. Во имя этой любви Он Сам принес Себя в жертву ради спасения всех людей. И человек отвечает Ему любовью, готовой принести себя ради Бога, или ради ближних в жертву.

Сатана всех ненавидит, но, как «обезьяна Бога», требует жертвы. Ради любви добровольно жертву принести можно, а ради ненависти – нет. Поэтому сатана требует хотя бы видимость добровольной жертвы. Для этого надо подавить волю человека.

Когда воля подавлена, тогда человек не сопротивляется своей участи и даже соглашается на нее. По вечерам бывшие телохранители Людмилы, ставшие теперь ее конвоирами, отлавливали ее и, как она говорила, давали глотнуть какого-то наговорного наркотического пойла. Причем она, шаманка, служившая долгое время темным силам, существо внушаемое и, ясное дело, что они еще и шаманили, чтобы подавить ее волю. Вот она как бы и перестала сопротивляться. Из Сибири на частном самолете прилетел маг высшего посвящения, который должен был совершить это кровавое жертвоприношение.
Сам отец А. ни разу ни магов, ни охранников не видел. При этом он чувствовал, что она чего-то не договаривает. Но проверить-то надо, и священник решил посмотреть, действительно «пасут» ее или нет. Людмила сама с мужем жила в центре Москвы, а в детстве жила у бабушки на самой окраине. И вот она с Ольгой, жившей по соседству, поехала к своей бабушке. Священник поехал с ними, хотя Людмила и не хотела. Вышли из метро. Людмила требовала, чтобы отец А. отправлялся к себе домой – уже поздно. Он говорит:
– Давай, я тебя провожу.
– Не-не-не, не надо меня провожать.
И чтобы он отстал, сказала, что пойдет к Ольге, она жила ближе к метро. Но адрес, где живет бабушка Людмилы, отец А. у подружки узнал.
– Идите в метро, – говорит Людмила и смотрит, куда отец А. пойдет.
Священник направился к метро, но спускаться туда не стал, а пошел к ее дому. Спальный район, ноябрь, часов десять-одиннадцать вечера, уже темно, на улице никого. Очевидно, что если ее «пасут», то должны быть на машине. Почему-то отец А. решил, что их должно быть двое, и что они сидят в машине, потому что холодно.
Район незнакомый, священник там был первый раз. Идет медленно, ищет номер подъезда и высматривает машину, в которой сидят люди. Дом длинный, подъездов много. Идет, смотрит направо, налево. Машины, конечно, стоят, но никаких людей не видно. Посреди дома арка, ведущая на улицу. Он прошел мимо арки, нужный подъезд нашел, делает еще несколько шагов – может, машина подальше стоит, но ничего интересного не обнаруживает. Поворачивается обратно и вдруг, как из-под земли, вырастает перед ним мужичонка такой коренастый, плотный, немного растолстевший. Он встал между отцом А. и аркой, перегородил ему путь.
– Ты, – говорит, – кто?
Отец А. отвечает:
– Священник. – Мало ли, бывает, на улице к священнику пьяненький подходит душу излить. И от этого перегаром несет.
– А что ты здесь делаешь, священник?
– Да вот, на требы пришел.
– А к кому ты шел, священник?
Отец А. видит – тон очень агрессивный с самого начала, и понимает, что это не просто пьяненький прохожий, а как раз тот, кого он искал, правда, не в машине. Ну, уж со страху ли – честно говоря, отец А. испугался, тут ничего не скажешь – но ему показалось: тот уже начинает разворачиваться для удара. Душа уходит в пятки, ведь этот мужичок – телохранитель, значит, профессионал, врежет, мало не покажется. Но и здесь Господь спас. Бежать от него – не убежишь: пока будешь разворачиваться, он схватит за сумку или за одежду и не вырвешься. Да и бежать надо не по безлюдному двору, а на проезжую часть, где люди и машины. Отец А. сделал резкий шаг ему навстречу, вплотную. Тот не ожидал, и отшатнулся, а священник рукой от него оттолкнулся и мимо него – и прямо в арку, на улицу, на проезжую часть.
Окраина Москвы, машины в это время ездят редко. Отец А. поворачивает направо, оглядывается. Тот мужичок даже не побежал, выходит из этой арки и свистит. Несколько раз свистнул, и из арки выехала иномарка. Тот в нее садится, и машина по дорожке спускается на проезжую часть и тоже поворачивает направо. Всё-таки он был прав: двое и на машине. Хорошо, что в этот момент подошел троллейбус, отец А. вскочил в него и уехал.
Но это не самое страшное. Священнику приходится хоронить людей: и знакомых, и незнакомых. Но смерть – это не исчезновение, а продолжительная разлука. Иногда похороны воспринимаются даже как скорбное торжество. И за Людмилу было страшно, но страшно – не то слово. Было чувство, будто стоишь на самом краю бездны, из которой нет возврата. Это не просто черная яма, а нечто, страшнее чего и не представить.

Мы знаем, есть две смерти: одна физическая, другая духовная. Вот какой-то мистический ужас этой духовной смерти был явственно ощутим на краю этой бездны. А чтобы не допустить этого ужаса, надо стоять насмерть, будь что будет, чего бы это ни стоило.

Такая решимость, собственно, несвойственна отцу А., поэтому ее нельзя не расценить как дар Божий. Господь всем желает спастись, поэтому немощных Он укрепляет и недостающее восполняет, чтобы самые обыкновенные люди, которым присущи и гордость, и глупость, и маловерие, и малодушие, смогли послужить орудием Его промысла.
За неделю до 22 декабря вечером они с Людмилой пошли к Матронушке, и час-полтора, наверное, простояли у святых мощей праведницы. Несколько раз Людмилу из храма выносило, каждый раз отец А. ее просто за руку ловил и держал, не давал уйти. Как-то она успокоилась, священник говорит: «Завтра приходи в храм на исповедь».
Пришла она в церковь в середине дня: «Я исповедоваться не буду». «Хорошо, не будешь, давай просто поговорим». Поговорили, затем отец А. взял Псалтирь и прочитал ей несколько псалмов. Известно, что Псалтирь очень действенное духовное средство, и здесь подействовало. «Будешь исповедоваться?» «Буду».
Отец А. прочитал молитвы к исповеди, она какие-то свои грехи говорит, и вдруг выражение лица меняется, глаза останавливаются. Священник спрашивает: «Ты что-то видишь?» «Да, – говорит, – вижу… Всё, я пойду». Он опять ее – за рукав: «Никуда ты не пойдешь». И тоже так несколько раз. Всё. Отпустило. Прочитал разрешительную молитву. Ушла, вроде бы успокоилась, и отец А. успокоился. По крайней мере, если что и случится, хоть человек поисповедовался.
Вечером она звонит, спрашивает:
– Знаете, что произошло?
– Нет, не знаю.
– Этот маг попал под машину, тяжелейшая травма головы, лежит в «Склифе».
Человек, который летает на частном самолете, ездит на лимузине – такие люди пешком не ходят. Как он попал под машину, до сих пор остается загадкой.
– Когда это произошло?
– Сегодня, в середине дня.
– Интересно, если бы ты из храма убежала, кто б тогда под машину попал?
И вот в субботу она звонит отцу А.:
– Представляете, он умер. Причем его сила нечистая в бараний рог скрутила, ведь он не мог никому передать свое знание. Он лежал без сознания, а тут сознание прояснилось, и он в страшных мучениях, с дикими воплями предал свою душу своему страшному хозяину.
Потом отец А. повел ее к отцу Анатолию Берестову. Оказывается, люди, которые были в сатанинской секте, принимаются в православие через таинство миропомазания. Это с отречением от Бога связано, вновь даруется благодать Святого Духа…
Отец Анатолий – это прямо огненный Серафим, прямо такой духовный меч. Он с такой экспрессией, с такой силой читал эти молитвы. Она стояла, закрыв глаза, и так – почти что неосознанно щупала сзади дверь, найти – и убежать. Храм больничный, маленький, и поэтому она стояла внутри него у дверей. Кто-то из помощников отца Анатолия запер дверь на ключ. Она стояла с закрытыми глазами, и когда отец Анатолий осенял ее крестным знамением, она, не видя, отшатывалась. Он ее периодически крестил, и она каждый раз делала движение назад, хотя была с закрытыми глазами.
Свидетели этого противостояния рассказывали, что в тот период странные вещи стали происходить на территории храма, в котором служил отец А.: то станут пропадать кошки, то штабель со строительными досками загорится без видимой причины. Видели священника тогда подолгу молящимся на коленях перед Престолом в алтаре. Очевидно, в невидимых духовных сферах шла за Людмилу жестокая борьба.
И всё же с Божией помощью, хотя и не сразу, она вырвалась из этой секты.
Старец Паисий Святогорец говорил: «Для тангалашки, – старец называл лукавого тангалашка, – ваши молитвы и покаяние как острые копья и пули. Но не думайте, что если вы метаете во врага пули и острые копья, он в ответ будет метать мармелад и шоколад». Ответ тангалашки может быть очень и очень весомым. Лукавый использует каждый наш промах, каждый грех, вольный или невольный, против нас, настраивает близких людей друг против друга, применяя принцип «разделяй и властвуй». Всё хорошо, что хорошо кончается, а пока не кончилось, было страшно и трудно.
Когда еще всё это только начиналось, отец А. понял, что просто так ему это не сойдет. Думал, что, может быть, попадет под машину. Следовательно, при переходе улицы надо быть внимательней и осторожней. Но со временем обстановка так накалилась, стало настолько тяжело, что уже самому хотелось под машину. Думалось, машина покалечит, в больницу попадешь, там будет легче. Но Господь и здесь всё устроил, обошлось без машины и без больницы.
Конечно, страшен бес, да не так, как его малюют. Апостол Иаков говорил: «Противостаньте диаволу, и убежит от вас». Это великое счастье, что мы принадлежим к Православной Церкви, хотя, наверное, сами этого не можем оценить в полной мере.

Всемогущий Господь простирает над нами Свой спасительный покров, и если мы держимся хотя бы за самый краешек церковной ризы, тогда все ухищрения лукавого – это всего лишь «демонов немощные дерзости».

Господь искал пути и для спасения рабы Своей Людмилы, орудием для этого избрав самого обыкновенного священника. Богу было угодно ее спасти, и вот, как бы кто ни путался и ни мешался, Всемогущий Господь ее и спас, вопреки ухищрениям лукавого и человеческим грехам и недостаткам.

Приложения

Приведем отрывок из жития святителя Василия Великого, в котором повествуется о том, как святитель спас юношу, продавшего душу дьяволу.
Чудо спасения несчастного раба от дьявола
Елладий, очевидец чудес Василия и преемник его на епископском престоле, муж добродетельный и святой, рассказывал следующее. Один православный сенатор по имени Протерий, посещая святые места, вознамерился отдать дочь свою на служение Богу в один из монастырей; дьявол же, исконный ненавистник добра, возбудил в одном рабе Протерия страсть к дочери господина своего.
Видя несбыточность своего желания и не смея ничего сказать о своей страсти девице, раб пошел к одному волшебнику, жившему в том городе, и рассказал ему о своем затруднении. Он обещал волшебнику много золота, если тот своим волшебством поможет ему жениться на дочери господина своего. Волшебник сначала отказывался, но, наконец, сказал:
– Если хочешь, то я пошлю тебя к господину моему, дьяволу; он тебе в этом поможет, если только и ты исполнишь его волю.
Несчастный же раб тот сказал:
– Всё, что он ни повелит мне, обещаюсь исполнить.
Волшебник сказал тогда:
– Отречешься ли ты от Христа своего и дашь ли в том расписку?
Раб же сказал:
– Готов и на это, лишь бы только получить желаемое.
– Если ты даешь такое обещанье, – сказал волшебник, – то и я буду тебе помощником.
Потом, взяв хартию, он написал дьяволу следующее:
– Так как я должен, владыка мой, стараться о том, чтобы отторгать людей от христианской веры и приводить их под твою власть для умножения твоих подданных, то я посылаю тебе ныне подателя сего письма, юношу, разожженного страстью к девице, и прошу за него, чтобы ты оказал ему помощь в исполнении его желания. Чрез это и я прославлюсь, и к тебе привлеку больше почитателей.
Написав такое послание к дьяволу, волшебник отдал его тому юноше и послал его с такими словами:
– Иди в этот ночной час и стань на еллинском кладбище, подняв кверху хартию; тогда сейчас же тебе явятся те, кои проведут тебя к дьяволу.
Несчастный раб быстро пошел и, остановившись на кладбище, начал призывать бесов. И тотчас предстали пред ним лукавые духи и с радостью повели обольщенного к своему князю. Увидев его, сидевшего на высоком престоле, и тьмы окружавших его злых духов, раб отдал ему письмо от волшебника. Дьявол, взяв письмо, сказал рабу:
– Веруешь ли в меня?
Тот же ответил:
– Верую.
Дьявол снова спросил:
– Отрекаешься ли от Христа своего?
– Отрекаюсь, – ответил раб.
Тогда сатана сказал ему:
– Часто вы обманываете меня, христиане: когда просите у меня помощи, то приходите ко мне, а когда достигнете своего, то опять отрекаетесь от меня и обращаетесь к вашему Христу, Который, как добрый и человеколюбивый, принимает вас. Дай же мне расписку в том, что ты добровольно отрекаешься от Христа и крещения и обещаешь быть моим на веки и со дня судного будешь терпеть со мною вечную муку: в таком случае я исполню твое желание.
Раб, взяв хартию, написал то, чего хотел от него дьявол. Тогда погубитель душ змей древний (то есть дьявол) послал бесов прелюбодеяния, и они возбудили в девице такую сильную любовь к отроку, что она от плотской страсти упала на землю и стала кричать отцу своему:
– Пожалей меня, пожалей дочь твою и выдай меня замуж за нашего раба, которого я со всею силою полюбила. Если же ты этого для меня, единственной твоей дочери, не сделаешь, то увидишь меня скоро умершею от тяжких мучений и отдашь за меня ответ в день судный.
Услышав это, отец пришел в ужас и с плачем говорил:
– Горе мне, грешному! что такое случилось с моей дочерью? Кто украл у меня мое сокровище? Кто прельстил мое дитя? Кто помрачил свет очей моих? Я хотел, дочь моя, обручить тебя Небесному Жениху, чтобы ты была подобна ангелам и в псалмах и песнопениях духовных (Еф.5:19) прославляла Бога, и сам я ради тебя надеялся получить спасение, а ты бесстыдно твердишь о замужестве! Не своди меня с печалей в преисподнюю, чадо мое, не срами своего благородного звания, выходя за раба.
Она же, не обращая внимания на слова родителя, говорила одно:
– Если не сделаешь по моему желанию, то я убью себя.
Отец, не зная, что делать, по совету своих родственников и друзей согласился лучше исполнить ее волю, чем видеть ее умирающею лютою смертью. Призвав раба своего, он отдал ему в жены дочь свою и большое имение и сказал дочери:
– Иди же, несчастная, замуж! Но я думаю, что ты станешь после сильно раскаиваться в своем поступке, и что тебе не будет от этого пользы.
Спустя некоторое время после того, как этот брак совершился, и дьявольское дело исполнилось, было замечено, что новобрачный не ходит в церковь и не причащается святых Таин. Об этом было заявлено и несчастной жене его:
– Разве ты не знаешь, – сказали ей, – что муж твой, которого ты выбрала, не христианин, но чужд вере Христовой?
Она же, услышав это, чрезвычайно опечалилась и, упав на землю, начала терзать ногтями лицо свое, без устали бить себя руками в грудь, и вопила так:
– Никто, ослушавшийся своих родителей, не мог когда-либо спастись! Кто расскажет о позоре моем отцу моему? Горе мне, несчастной! В какую погибель я попала! Зачем я родилась и для чего не погибла по рождении?
Когда она так рыдала, ее услышал муж ее и поспешил к ней спросить о причине ее рыданий. Узнав, в чем дело, он стал утешать ее, говоря, что ей сказали о нем неправду, и убеждал ее, что он – христианин. Она же, немного успокоившись от речей его, сказала ему:
– Если ты хочешь уверить меня вполне и снять печаль с несчастной души моей, то утром иди со мной в церковь и причастись предо мною Пречистых Таин: тогда я поверю тебе.
Несчастный муж ее, видя, что ему нельзя сокрыть правду, должен был против желания своего рассказать ей о себе всё, – как он предал себя дьяволу. Она же, забыв женскую немощь, поспешно отправилась к святому Василию и возопила к нему:
– Сжалься надо мною, ученик Христов, сжалься над ослушницей воли отца своего, поддавшейся бесовскому обольщению! – и рассказала ему всё в подробности о своем муже.
Святой, призвав мужа ее, спросил его, правда ли то, что о нем говорит его жена. Он со слезами ответил:
– Да, святитель Божий, всё это правда! и если я стану молчать, то будут вопить об этом дела мои, – и рассказал всё по порядку, как он предался бесам.
Святой же сказал:
– Хочешь ли снова обратиться к Господу нашему, Иисусу Христу?
– Да, хочу, но не могу, – ответил тот.
– Отчего же? – спросил Василий.
– Оттого, – отвечал муж, – что я дал расписку в том, что отрекаюсь от Христа и предаю себя дьяволу.
Но Василий сказал:
– Не скорби о сем, ибо Бог – человеколюбив и принимает кающихся.
Жена же, повергшись к ногам святого, умоляла его, говоря:
– Ученик Христов! Помоги нам, в чем можешь.
Тогда святой сказал рабу:
– Веришь ли в то, что ты можешь еще спастись?
Он же сказал в ответ:
– Верую, господин, помоги моему неверию.
Святой после этого, взяв его за руку, осенил крестным знаменем и запер его в комнате, находившейся внутри церковной ограды, заповедав ему непрестанно молиться Богу. Пробыл он и сам три дня в молитве, а потом посетил кающегося и спросил его:
– Как ты чувствуешь себя, чадо?
– Я нахожусь в крайне бедственном состоянии, владыка, – отвечал юноша, – не могу я выносить криков бесовских и страхов, и стреляния, и ударов кольями. Ибо демоны, держа в руках мою расписку, поносят меня, говоря: «Ты пришел к нам, а не мы к тебе!»
Святой же сказал:
– Не бойся, чадо, а только веруй.
И, давши ему немного пищи, осенил его крестным знамением и опять запер его. Чрез несколько дней он снова посетил его и сказал:
– Как живешь ты, чадо?
Тот ответил:
– Издали я слышу еще угрозы и крик их, но самих не вижу.
Василий, дав ему немного пищи и помолившись за него, опять запер его и ушел. Потом он пришел к нему на сороковой день и спросил его:
– Как живешь ты, чадо?
Он же сказал:
– Хорошо, отец святой, ибо я видел тебя во сне, как ты боролся за меня и одолел дьявола.
Сотворив молитву, святой вывел его из затвора и привел в келии. Наутро он созвал весь причт церковный, иноков и всех людей христолюбивых и сказал:
– Прославим, братие, человеколюбца Бога, ибо вот теперь Добрый Пастырь хочет принять на рамо погибшее овча и принести его в церковь: в эту ночь мы должны умолять Его благость, чтобы Он победил и посрамил врага душ наших.
Верующие собрались в церковь и молились всю ночь о кающемся, взывая: «Господи, помилуй».
Когда наступило утро, Василий, взяв кающегося за руку, повел его со всем народом в церковь, воспевая псалмы и песнопения. И вот дьявол бесстыдно пришел туда невидимо со всею своею пагубною силою, желая вырвать юношу из рук святого. Юноша же начал вопить:
– Святитель Божий, помоги мне!
Но дьявол с такою дерзостью и бесстыдством вооружился против юноши, что причинял боль и святому Василию, увлекая с собою юношу. Тогда блаженный обратился к дьяволу с такими словами:
– Бесстыднейший душегубец, князь тьмы и погибели! Разве не довольно для тебя твоей погибели, какую ты причинил себе и находящимся с тобою? Ужели ты не перестанешь преследовать создания Бога моего?
Дьявол же возопил к нему:
– Обижаешь ты меня, Василий! – и этот голос дьявольский слышали многие. Тогда святитель сказал:
– Да запретит тебе Господь, о дьявол!
Дьявол же опять сказал ему:
– Василий, ты обижаешь меня! Ведь не я пришел к нему, а он ко мне: он отрекся от Христа своего, дав мне расписку, которую я имею в руке своей, и которую я в день судный покажу всеобщему Судье.
Василий же сказал:
– Благословен Господь Бог мой! Эти люди до тех пор не опустят поднятых к небу рук своих, пока ты не отдашь эту расписку.
Затем, обратившись к народу, святой сказал:
– Поднимите руки ваши горе и взывайте: «Господи, помилуй!»
И вот после того, как народ, поднявши руки к небу, долгое время вопил со слезами: «Господи, помилуй!», расписка того юноши на глазах у всех принеслась по воздуху прямо в руки святителю Василию. Взяв эту расписку, святой возрадовался и воздал благодарение Богу, а потом в слух всех сказал юноше:
– Знаешь ли, брат, эту расписку?
Юноша отвечал:
– Да, святитель Божий, это моя расписка; я написал ее своею собственною рукою.
Василий же Великий тотчас разорвал ее пред всеми на части и, введя юношу в церковь, причастил его Божественными Тайнами и предложил обильную трапезу всем присутствовавшим. После того, дав поучение юноше и указав подобающие правила жизни, возвратил жене его, а тот не умолкая славословил и благодарил Бога.

***

В заключение приведем несколько стихотворений, которые написала Людмила.
Тихий свет
Я долго жил в стране изгнанья
И не считал я дней своих.
О лютые воспоминанья…
Господь! Избавь меня от них.
Я был гоним через пустыню
И думал, что конца ей нет.
О, как я счастлив, видя ныне
Паникадила тихий свет.
* * *
Тебя в своем сердце убогом
И дома и в храме святом
Просила я, Боже, о многом.
Но чаще всего не о том.
Дай то, что всего мне дороже,
Чем жить и дышать рождена.
Подай мне любовь к Тебе, Боже,
Да буду я с ней спасена.
Помилуй, Владыко вселенной,
Мне глаз не поднять к небесам,
Душа моя – храм разоренный,
И тот разоритель я сам.
Я храм этот строю и рушу,
И падаю день ото дня.
Спаси мою бедную душу
От дьявола и от меня.
* * *
Есть минуты, когда для меня
Не мила никакая отрада,
Как бы душу мою хороня,
Обступают ее силы ада.
Всем знакома такая беда,
Не спастись одному среди битвы.
Не дают нам погибнуть тогда
Друг за друга святые молитвы.
* * *
Господи! Решил я покинуть стадо,
Без пастуха пошел я, куда глаза глядят…
И вот я стою перед вратами ада
И слышу, как за ними клокочет этот ад…
Да как я попал сюда? О, злое мое произволенье!
Вот сейчас бес зацепит меня крюком – и конец.
Господи, молит Тебя о спасении
Самая негодная из Твоих овец!
И Он услышал. И сойдя в бездну эту,
Взял на плечи меня и понес,
Всё выше и выше, к жизни и свету,
Пастырь добрый – Иисус Христос!

Читайте также:

Какой властью они это делают?

“Он не воин” – Истории о странном и непонятном

Эту историю я вспомнила благодаря рассказу Kate “Армейская любовь” (спасибо!) от 24 ноября 2011г.
В 2006 году, осенью прибыло новое пополнение солдат в нашу учебку. Среди них был один бурят, имя, к сожалению, я не запомнила. Еще в эшелоне он бился в истерике и что-то орал благим матом по-бурятски, впрочем, вполне художественно разбавляя свой ор русским трехэтажным. В казарме цирк продолжился. Причина такого поведения – нежелание служить, потому как он “избран для красного дела”. Кроме того, что он не выполнял абсолютно никакие приказы, не подчинялся никому, реагировал на все истерическими визгами, он еще и пытался “косить” по всем фронтам. Пил воду с хлоркой из ведра, предназначенного для мытья помещений, объявлял голодовку, вешался, резал вены и регулярно “бегал” (самовольно покидал часть, перелезал через забор и несся куда глаза глядят). За пару месяцев измучил всю часть. И умудрился переругаться со всеми сослуживцами, которые и так особой симпатии к нему не питали, особенно после имитации эпилептических припадков (мыла нажуется и вперед) или ночного недержания. В общем, устроил и себе и окружающим просто райскую жизнь.
В конце ноября он в очередной раз сбежал. Искали несколько суток, уже думали, что замерз где-нибудь под кустом, ночью морозы до -35 бывали. Наконец, было решено отправить командира роты к нему домой. Поехал офицер в Бурятию, в какую-то глухую деревушку. Выяснилось, что дед этого бегуна – бо (бурятский колдун), и именно по его решению внук служить не желает и не будет, так как его дело – принять дар бо. В общем, накричали на командира, оскорбили, всей толпой вилами до машины гнали. Вернулся офицер и сразу на доклад, дураком себя чувствует, про колдунов и дар рассказывая, но приказ есть приказ. А дело все громче, того гляди до прокуратуры дойдет и тогда всем не поздоровится. Собрали группу из трех офицеров, чтоб этого солдатика в часть вернуть всеми правдами и неправдами. Колдун он там или кто, но живет на территории РФ, значит служить обязан. Приехали, силой из дома выволокли, в машине сидят, а уехать не могут: вокруг жители деревни столпились, не по людям же ехать. И тут выходит из толпы этот дед, в окошко машины постучал и говорит: “Это наследник дара бо. Он не воин. Вы не доедете. Он вернется”. Толпа разошлась, офицеры уехали и солдатика увезли. Через 150 км от деревушки на пустой и ровной дороге автомобиль, перевернувшись несколько раз, падает в кювет. Командир роты, сидящий за рулем, погиб сразу. Остальные офицеры госпитализированы. На солдате – ни царапины.
Очевидцы из машины, что ехала за ними, говорили, что “автомобиль будто споткнулся, будто на стену налетел”. На капоте машины действительно вмятина, как от столкновения со столбом бывает.
Не знаю, совпадение это или проклятие этого бо. Но солдат этот сразу из госпиталя вернулся в свою деревню и, наверно, принял дар своего деда. У погибшего офицера осталась жена и двое малолетних детей. Второй офицер всю жизнь будет прикован к инвалидной коляске, у него перелом позвоночника. У третьего – ампутирована правая рука по локоть и сильно изуродовано лицо. В часть они так и не вернутся. Все что сказал колдун – все сбылось.

Страшные истории Якутии: Шаманские могилы – Trimid2 |
Дневники.Ykt.Ru

Леденящая кровь тема – шаманские захоронения. Сколько легенд о них ходит по Якутии, сколько мистики в этой теме, которая даже в ХХI веке, теперь уже при помощи новых технологий распространяется по миру и не перестает волновать любого, в ком есть хоть капля древней крови саха.
Многочисленные случаи, передаваемые из уст в уста или зафиксированные в разных источниках, работах и СМИ, позволяют предположить, что мистическая сила, сосредоточенная в местах шаманских захоронений, обладает определенным интеллектом. Она откликается на смиренные просьбы о помощи, Она воспринимает ритуал покаяния, и Она же страшным образом мстит за нанесенные оскорбления. И наказание в таком случае вполне соразмерно преступлению.
Приведенные далее примеры тем более интересны, что те же ученые, кропотливо фиксирующие артефакты, найденные на могилах, всевозможные случаи, явно связанные с беспокойством древних захоронений, никак не анализируют.
В статье использованы работы Айыы ойууна (Белого шамана), профессора Владимира Кондакова и поэта, писателя, главного редактора газеты «Якутия» Владимира Федорова.
Историки свидетельствуют о трех типах захоронений в Якутии: воздушные, подземные и сжигание. Последний тип – сжигание был нехарактерным, но все же встречался. Второй тип – подземное захоронение стал особенно активно распространяться с ХVII века с русской колонизацией и введением христианства. Третий тип захоронения, воздушный – наиболее древний.
Основных причин тому две. Во-первых, суровая зима, которая в сочетании с вечной мерзлотой на большую часть года превращала землю в сплошной ледовый монолит, в котором не так-то просто было вырыть могилу. Вместе с тем очень маленькая плотность населения и наличие огромных лесных массивов позволяли без всяких санитарных проблем размещать в них редкие захоронения, буквально «тонувшие» в тайге.
Второй причиной воздушных похорон были сохранившиеся языческие традиции, существовавшие тогда не только на территории современной Якутии и не только среди предков нынешних саха. Они практиковались на сопредельных таежных территориях у многих северных, северо-восточных народов вплоть до монголов.
Не всем сегодня известно, но далекие предки европейских славян и их соседи когда-то, еще до погребальных костров, хоронили своих усопших подобным образом. Отсюда и идут русские народные сказки, например, о царевне, спящей в хрустальном гробу, подвешенным на цепях. А если вспомнить под этим углом описание «избушки на курьих ножках» и «бабы яги – костяной ноги», у которой «нос уперт в потолок, голова – в стену, ноги – в дверь», то становится ясно, что речь именно о воздушном погребении. Тогда понятен и суеверный страх, охватывающий добрых молодцев перед случайно обнаруженной и вроде бы безобидно лесной «избушкой».
Для сооружения арангаса саха (а также эвенки, юкагиры, эвены) выбирали четыре рядом стоящих дерева, отпиливали им вершины и на высоте примерно 2-х метров соединяли перекладинами. На эти перекладины и устанавливался гроб, представлявший из себя выдолбленную колоду из двух половинок цельного и достаточно толстого ствола. Специальные фиксаторы и клинья плотно прижимали верхнюю часть колоды к нижней и неподвижно закрепляли весь гроб на помосте. Иногда, чтобы корни деревьев меньше прогнивали, их обнажали, снимая сверху дерн и действительно превращая их в «курьи ножки». Образцы таких захоронений можно увидеть в Музее Дружбы под открытым небом в с. Соттинцы Усть-Алданского улуса.
С приходом русских и православия священники стали требовать от своей паствы «христианского погребения». «Варварскими» и опасными с точки зрения ширившихся эпидемий представлялись арангасы и советским властям. Так что похороны в земле были окончательно узаконены.
Но поскольку шаманы были главными выразителями традиционной культуры, то для них вплоть до первых лет советской власти продолжала сохраняться традиция воздушного погребения. Поэтому, обнаружив сегодня в тайге древний арангас, можно почти со стопроцентной уверенностью предположить, что он принадлежит ойууну или удаганке. Однако шаманские могилы требуют к себе почтения независимо от того, какой тип захоронения применен.
Некоторые арангасы сохранились до наших дней еще и потому, что существовал достаточно строгий ритуал перезахоронения шаманов, особенно великих. Останки каждого из них лежали в арангасе, пока он не разрушался естественным образом. Однако сибирская лиственница необычайно прочна, она способна удерживать арангас и больше века. В таких случаях, потомки совершали обряд перезахоронения ровно через 100 лет. Из уст в уста передавали следующему поколению необходимую информацию, чтоб не пропустить важную дату. Второй раз перезахоронение шамана проводили опять через 100 лет, или раньше, если арангас разрушался. В третий раз останки предавали земле. Потомки шамана внимательно мониторили состояние воздушного захоронения, каждый раз принося подарки. В то же время старались не беспокоить его без лишней надобности. Каждый раз шаманом совершался древний ритуал. Арангас сооружали девять юношей, еще не познавших женщину. В жертву приносили жеребца черной масти с белой мордой.
В ответ на такую заботу шаман продолжал хранить своих потомков и оказывал помощь в трудных ситуациях. Чтобы получить помощь шамана, приходили на его могилу и просили предка вслух или мысленно. Иногда негромко стучали по арангасу или надмогильному сооружению в виде домовины.
Преданиями зафиксированы случаи, когда при конфликтах или физических столкновениях с агрессивно настроенными чужаками, пострадавший потомок шамана получал помощь. Черный вихрь срывался с места, разбрасывал по сторонам обидчиков и их скарб. Случалось, зарвавшихся гостей секли молнии и град, нередко они сходили с ума. Иногда помощь была выражена не столь ярко внешне, а носила созидательный, гуманитарный, целительский характер. Но не все шаманы становились заступниками своих потомков. Это характерно для шаманов, служивших светлым силам, пишет Кондаков.
Но если родовичи сами забывали перезахоронить предка или неуважительно относились к его памяти, он сам напоминал им о себе, являясь в снах или видениях. Если и это не имело действия, наступали репрессии по отношению к собственному роду ойууна.
И, конечно, шаманы продолжают охранять свои могилы всеми доступными способами от чужаков. Перейдем к примерам, в большинстве своем описанным журналистом и писателем Владимиром Федоровым.
Самое древнее захоронение шаманки на территории Якутии находится в местности Родинка на Колыме. Открыл его археолог С.П. Кистенев. Все находки были сданы в институт, а кости отправлены в Санкт-Петербург для радио-углеродного анализа, который показал, что останкам шаманки 3,5 тысячи лет.
Лет через 10 в местности раскопок несколько семей построили себе дачи. А яму от раскопа превратили в мусорную свалку. Почти сразу же новоявленные дачники, несмотря на красоты природы, стали ощущать гнетущую, тяжелую атмосферу, на них навалились хвори и неприятности. А к одной из дачниц стала являться женщина… Только тогда дачники стали интересоваться, в каком же месте они поселились. Они даже отыскали археолога, от которого получили исчерпывающую информацию. Раскоп был очищен, над ним поставили соответствующую табличку, видимо, не раз было испрошено прощение. Это происходило в нескольких километрах от Черского, где, понятное дело, сорванные миграционными потоками ХХ века переселенцы ничего не знали о местных традициях и обычаях.
А жителям якутских улусов хорошо известны возможные последствия беспокойства шаманских могил, поэтому и спрос с них строже. Помогать этнографам селяне не считают нужным. В одном центральном улусе Якутии на несколько сел окрест лишь один мужчина проговорился ученым, да и то, будучи нетрезвым. По его наводке ученые нашли богатый арангас женщины, одни массивные золотые перстни чего стоили! Но радость была недолгой. Один из участников экспедиции сошел с ума, а другой оглох. Неприятности разного рода прокатились и по жителям окрестных сел.
Шаманские могилы оберегают себя не только от людского любопытства, будь он даже научно-исследовательский, но и наступления техногенной цивилизации. В эвенкийском селе Куберганя Абыйского улуса решено было построить взлетно-посадочную полосу. Однако старики с самого начала подняли шум, что нельзя строить в отведенном месте – вблизи находится могила шамана. Но в стране торжествующего атеизма взлетная полоса была построена там, где ее и запланировали.
Приехало начальство, прошел торжественный митинг, а потом по случаю праздника решили прокатить на самолете местных ребятишек. Они радостно набились в Ан-2, самолет пробежал по взлетной полосе и неожиданно замер. По случаю праздника, в поселке оказалась полноценная комиссия. Осмотрели Ан-2 и глазам своим не поверили! Отказ двигателя и поломка винта, что на практике одновременно, в общем, очень маловероятно. Иные крестились, благодаря, что все это произошло на земле. А старики пояснили, что шаман пожалел детей.
Другим повезло меньше. Вечером в речке, в которой купались все, утонул бригадир строителей. Его жена, прибывшая на похороны, не могла поверить, что в таком месте можно утонуть. Не прошло и месяца, как от аппендицита, перешедшего в перитонит, умер второй строитель. Очередной рейсовый Ан-2, пробежав все взлетные 700 метров, так и не смог взлететь. А по нормам достаточно и 400 метров. Самолет вылетел на пеньки просеки, и люди не погибли только потому, что второй пилот на краю площадки резко сбросил газ. Первый же пилот был потрясен всем случившимся и целую неделю был практически невменяем.
При разборе причин происшествия, не только эксперты, но и прибор-самописец подтвердили абсолютно правильные действия пилотов и полную исправность всех систем самолета. И объяснить происшествие можно было только мистикой.
Наконец, выводы сделали, и было принято решение, идущее вразрез со всей коммунистической идеологией. Разыскали стариков, которые так яростно выступали против строительства и попросили их совершить особый ритуал, испрашивая прощение у шамана. За государственно-совхозный счет была принесена и жертва в виде бычка. После этого обряда неприятности прекратились.
Другая история случилась в селе Эльгеска Верхоянского улуса. Ровную площадку перед могилой шамана, жившего в Х1Х веке, облюбовали под аэродром. И опять нашелся старик, который долго ходил по районным властям и доказывал: «Нельзя!». И снова никто не хотел слушать. Утвердили проект, начали работы. В первое же лето довольно близко подошли к захоронению и словно на невидимую черту наткнулись. Трактора и бульдозеры, как заколдованные, ломались один за другим. Шло пассивное сопротивление. Протоптавшись до холодов, бросили «незавершенку».
Следующей весной началось новое наступление на шамана. И пришлось шаману защищать свою могилу более действенным методом. Вскоре утонул тракторист. Тогда бригадир, доведенный до отчаянья, направился к шаманской могиле, в сердцах ткнул в нее палкой и даже плюнул со словами проклятья. Конец бригадира был страшным – он сначала полностью ослеп, а потом умер от страшных головных болей. Площадку так и не достроили…
Авиационно-шаманскую тему можно продолжить эпизодом, связанным с самой известной удаганкой Якутии, красавицей Анной Павловой – Удаган Дохсурума. Рассказы о ней собрал и систематизировал Айыы ойуун Владимир Кондаков, с которым они принадлежат к одному роду, восходящему к легендарному Дуо5а боотуру. Анна Павлова и после смерти никому не давала себя обижать. Однажды лесорубы обосновались близко от ее могилы. Но у них сгорел балок, потом начались разного рода неприятности. В общем, лесорубы убрались подальше. Потом в этом месте решили тянуть газопроводную ветку, ведь это Вилюйский улус, нефтегазовые месторождения. Но опять ничего не вышло. Газопровод пришлось пустить в обход могилы удаганки, что вызвало удорожание проекта. Наконец, над могилой шаманки стали летать вертолеты. Однако летчик, поставленный на эти рейсы, вскоре запросился на другие рейсы. Он пояснил, что всякий раз, когда он летит над определенной местностью, в небо взлетает грозная женщина, у всякого способная вызвать ужас. Летчика подняли на смех, а его коллега вызвался добровольцем: «Придумал какую-то летающую бабу, лишь бы от работы уклониться! Дайте мне этот маршрут!». Его вертолет рухнул… Маршруты полетов изменили. Теперь могилу Анны Павловой – Удаган Дохсурума никто не беспокоит.
Не всегда соприкосновение с шаманскими могилами вызывает ужас и панику. Иногда соприкосновение с шаманскими могилами становится знаком грядущей инициации. Два таких случая описаны Владимиром Кондаковым. Однако, надо оговориться, что один из этих случаев произошел с ним самим, а другой – тоже с великим шаманом. Так что примеры нехарактерны.
Духи ушедших шаманов не желают мириться с изменениями, происходящими в обществе. Они требуют исполнения обязательной программы культа. Удивительные события, связанные с перезахоронением шамана произошли в 1930-х годах в Горном улусе. Их детали собрал учитель села Бэс-Кюель И.Павлов, в 90-х годах опубликовавший их в районной газете на якутском языке. Этой историей занимались органы НКВД, что придает случившемуся особую окраску и достоверность.
Ойуун Монньогон, чье имя переводится с якутского как Черная смородина, жил полтора-два века до описываемых событий. При жизни он пользовался доброй славой целителя. В положенное время потомки его перезахоронили. А в 20-30 годах ХХ века он стал все чаще беспокоить потомков, хотя арангас выглядел вполне прилично. Мооньогон жаловался, что его заливает дождями, а на кисти правой руки истлело сухожилие, потому палец закатился под спину. Его необходимо вернуть на место и закрепить. В прежнее время, просьбу шамана выполнили бы немедленно, но во время борьбы с пережитками прошлого и нарождающегося культа личности, родственники робели. Наконец, терпение у шамана лопнуло, и начались «репрессии». Несчастные потомки оууйна оказались между двух огней. Пришлось им выбирать, либо исполнить родственный долг и навлечь на себя гнев властей, либо продолжать ощущать немилость Монньогона.
Победили родовые связи. Летом смутного 1937 года сельсовет Атамая провел сталинский ысыах в честь новой конституции. А после этого мероприятия, без лишнего афиширования, провели перезахоронение Монньогона. Ответственным за это мероприятие был назначен председатель колхоза «Красная звезда» А.С.Максимов, а обряд провести приглашенный ойуун Омокун.
Присутствующие 80 человек убедились, что на правой кисти действительно не хватает одного пальца. Его нашли под спиной, закрепили сухожилием от жертвенного жеребца. Но это был не самый волнующий момент перезахоронения. Голосом ойууна Омока Монньогон потребовал себе провожатого, поскольку опасался, что не найдет дороги. В древности якуты вместе со знатным человеком хоронили и провожатого, обычно мальчишку-стремянного. Но как быть толпе колхозников? Добровольцев уйти на тот свет досрочно не нашлось. Тогда Монньогон сообщил, что в таком случае с ним отправится на тот свет камлающий ойуун, но в таком случае, всех потомков будет преследовать рок. У ойууна Омока начались судороги и он начал заваливаться, когда сделал шаг вперед 70-летний Григорий Федоров, который сообщил, что достаточно пожил на этом свете и готов быть провожатым.
Собравшиеся перевели дыхание, но Монньогон еще раз всех напугал, вещая голосом Омока: «Из-за сегодняшнего дня в будущем вас ждет большая неприятность. Она случится по вине одного молодого человека и дойдет до суда. Но вы говорите только правду и потерпите несколько месяцев. Я сам явлюсь в городе к кому надо, и ваши страдания на этом закончатся».
С чувством исполненного долга родичи разошлись по домам. В том числе и Григорий Федоров. Он спокойно отдохнул после ысыаха, поел, распорядился детям по хозяйству, лег спать и… умер. Хоронили его всем миром, как героя.
Вскоре дела в Атамае пошли на лад – исчезли болезни, прекратился падеж скота, стали возвращаться прежние беглецы. Но однажды приехал молодой ревизор-уполномоченный из райцентра. Не застав на месте председателя колхоза, он решил просмотреть документы и обнаружил папку «Дело по расходам Старика» со всеми ведомостями и денежными расходами. Молодец быстро сообразил, какую на этом деле можно сделать карьеру.
Так родилось следственное дело «по хищению госсобственности, религиозной пропаганде и убийству», давшее право в соответствии со знаменитой статьей 58 назвать главных виновников «врагами народа». Председатель колхоза, шаман, два активных помощника были арестованы, а остальных участников мероприятия стали вызывать на допросы. Шел 1937 год. НКВД спустило в райотдел указание максимально раскрутить дело и устроить громкий, показательный процесс. Понятно, что такая фактура бывает редко, и многие могли получить заветные звездочки, профессиональную славу и продвижение по службе. Жертвам НКВД выскользнуть из этих ежовых рукавиц было немыслимо, нереально.
И вдруг… Главный прокурор республики приказал «прекратить дело за отсутствием состава преступления». НКВД-шники ничего не поняли, ведь они положили столько сил. А дело-то было верное. Видимо, Монньогон и в самом деле явился в городе к кому надо, решили земляки и вздохнули с облегчением. Так, усилившийся из-за перезахоронения дух шамана проникся проблемами потомков и помог разрулить проблемы, в которые они попали из-за него.
История имеет продолжение. В середине 70-х на могилу шамана наведались этнографы. С ними был и фотограф. Перед уходом, у фотографа пропали документы и бумажник с деньгами. Все кругом обшарили – но не нашли. Такое вот жертвоприношение получилось. И пленка оказалась просвеченной, и все лето беднягу преследовали напасти.
Не повезло и кинорежиссеру Алексею Романову, который, работая над фильмом «Орто дойду» («Срединный мир»), решил запечатлеть перезахоронение Айыы ойууна – останков великого шамана Эргиса в Хангаласском улусе. Сначала киногруппа не нашла арангас. Затем две ночи подряд кинорежиссер видел тень, надвигающуюся на детскую кроватку сына и звук колокольчиков. Но и тут он не сделал выводов. Наконец, когда киногруппа добралась до арангаса, все услышали ржанье, хотя никаких жеребцов поблизости не было. Затем увидели огромного орла в небе, каких не бывает в природе. В конце концов, на поляну обрушился сильнейший вихрь со снегом. И вся обстановка говорила о том, что в этой местности происходит что-то мистически-ужасное. Люди спаслась бегством, и на этом общение киногруппы с великим шаманом закончилось. Ну, не хотят шаманы привлечения публичного внимания к местам своего упокоения.
Не только техника, даже природные стихии отступают перед шаманскими могилами: и огонь, и вода. Общеизвестны многочисленные случаи, когда таежные пожары обходят стороной шаманские могилы. А вот свежий пример водной стихии, уважившей шамана. Якутяне помнят огромное наводнение 1998 года. Не обошло оно и село Чериктей Усть-Алданского улуса. Многие дома оказались в воде по самую макушку, и их хозяевам пришлось спасться в каменном здании двухэтажной школы в центре села. И оттуда сельчане наблюдали такое чудо. Мощное течение оторвало террасу от избы покойной Веры Николаевны Рожиной – целительницы и ясновидящей, и отнесло метров на сто вниз. Потом стихия, как бы поразмыслив, сначала остановила похищенную часть жилища, а потом аккуратно вернула на место. Сельчане были потрясены, тем более, что они называли Рожину Удаган-Вера. И дом ее, с которым произошло все это, – давным-давно нежилой – стоит своеобразным памятником знаменитой землячке. Люди верят, что время от времени хозяйка в нем гостюет. А когда сошла вода, сельчане опять были удивлены. Во всех затопленных домах полы были покрыты толстым слоем ила и грязи, печи рухнули. И только в доме Удаган-Веры, пол блистал чистотой, а печь была совершенно суха. Половодье обошло и сельское кладбище, где покоится Удаган-Вера.
Возвращаясь к интеллекту мистической силы, заключенной в шаманских могилах, можно предположить, что со смертью шамана умирает только физическое тело. А астральная сущность – Ийэ-кыл остается, так же, как и его духи-помощники. В своих работах Айыы оуйуун Владимир Кондаков называет этот феномен связью с Космическими силами, которая после смерти шамана не только не исчезает, а, наоборот, усиливается. В старину саха считали, что такую космическую связь шаман поддерживал еще 44 года, в отдельных случаях – 250 лет, а великие шаманы – до 400 лет.
Нельзя считать, что при соприкосновении с шаманскими могилами, человек получает по заслугам только за стиль поведения в этот краткий эпизод своей жизни. Это слишком примитивный подход. Владимир Кондаков называет такой контакт «проявлением неписанных сил Вселенной». При соприкосновении с этой силой, ВСЕ СЛОВА и ДЕЙСТВИЯ человека проходят тщательную «ревизию», а человек «отвечает перед всей Вселенной за свои поступки». Получается, шаманские захоронения – это места силы, момент истины, или, если хотите, страшный суд, который происходит на земле.
И в заключение цитата от Владимира Кондакова: «Пусть хранятся древние тайны, пусть никто не мнит себя всезнающим и всемогущим. Древние тайны, в том числе и шаманские могилы, при кощунственном и неуважительном к ним отношении, очень опасны, шутки с ними не проходят».
Фёдоров Владимир. Из книги “Воители трёх миров”
Подписываемся на проект на дневниках вот здесь: Страшные истории Якутии
делитесь историями в комментариях или же отправляйте на почту trimid69@gmail.com

Шаман

Семья сидела у очага, понурив головы. Все молчали, глядя на огонь. Младшая сноха, сжавшись, сидела поодаль и тихо выла, закрыв голову руками. По её хриплому голосу было понятно, что плачет она уже не один час. Мужчины сидели возле самого огня и курили трубки. Лица их были печальны и задумчивы. Горе пришло в их дом, внук пропал, единственный ребёнок младшего сына. Всем стойбищем искали, на гору ходили, к реке, не нашли. Седьмой день пошёл, а на улице сентябрь, ребёнок в минусовую температуру вряд ли выживет, маленький слишком, всего семь лет. Иван и его два сына, глядя на огонь красными от бессонных ночей глазами, думали что делать. Хоть бы тело найти, похоронить по обычаю, чтоб не мучилась душа между небом и землёй. Старый Иван глубоко вдохнул дым, медленно выпустил его, обвёл всех мутным взглядом и сказал, обращаясь к жене:
– К шаману пойду, его просить буду. Старик поможет найти. Сразу идти надо было. Теперь, наверно, поздно Васю живым искать, хоть бы тело найти.
Сноха завыла в голос и повалилась на колени, стуча себя по голове и вырывая нечёсаные волосы.
– Цыц, – прикрикнул надтреснувшим голосом Семён, младший сын Ивана отец пропавшего мальчика. И, обращаясь уже к отцу, сказал, – Я с тобой пойду, отец.
– Нет, Семён, мне одному идти надо. Я пойду к старому шаману на гору. Он никого кроме меня не примет, да и меня, может, не пустит. Ты здесь оставайся, готовьте всё к похоронам, если вернусь ни с чем, будем обряд делать для души. Похороним куклу, так в старину делали.
Старик стал одеваться. Тихо, не глядя ни на кого, коротко сказал жене:
– Приготовь подношение.
Жена принялась собирать еду, складывая всё в вещевой мешок.
Иван натянул торбаса, подпоясал кухлянку и одел малахай. Взяв собранный мешок, молча вышел на улицу. День клонился к закату, и он поспешил к шаману. Тот жил далеко, в одинокой юрте, почти на вершине сопки, покрытой редкими невысокими деревьями. Мало кто посещал его, можно сказать никто, только совсем отчаявшиеся шли к нему с поклоном, но почти все получали отказ. Последний раз, год назад, принял шаман одного старика, сын которого умирал от неизвестной болезни, врачи отказались, даже толком не поставив диагноз. Помог тогда шаман.
Решил Иван к нему обратится, другого выхода не было. С ребёнком что-то очень плохое случилось, иначе бы его нашли.
Дорога к дому шамана была нехоженая, но её Иван знал. Давно ходил он по ней. Там, недалеко от шаманской сопки пас он оленей, и спас шамана от смерти.
Было это лет тридцать назад. Тогда шаман не был отшельником, помогал всем, кто к нему обращался, и тропа была хорошо вытоптанная от многих ног идущих на сопку и спускавшихся с неё.
Один раз услышал Иван крик, жуткий, нечеловеческий. Так кричит раненый зверь от сильной боли.
«Медведь раненый умирает»: подумал Иван и решил подкрасться, и, если совсем зверь плох, добить и принести домой. Но когда подполз к месту, откуда рёв был, то увидел лежащего на спине шамана с кровавой раной на груди. Дотащил он раненого до шаманской юрты, и три дня не выходил, делал всё, что шаман говорил, травы заваривал, поил его, перетирал корни с жиром, накладывал на рану. А через три дня встал шаман, как будто и не было той раны. И напоследок сказал Ивану: «Долг за мной. Но не спеши его взимать, только в самый страшный день придёшь забрать». И больше ничего не говоря, ушёл в юрту.
Тридцать лет прошло, шаман перестал принимать людей, и Иван думал, что забыл тот свой долг. Но всё равно шёл, понимая: больше никто ему не поможет.
Дошёл он до юрты, когда солнце уже прикоснулось к земле на горизонте. В нерешительности встал, топчась на месте и не зная как дальше поступить, входить он боялся. «Буду здесь стоять, пока он сам не появится,» – решил про себя Иван. И в тот же миг деревянная дверь отворилась, из юрты вышел шаман. За тридцать лет он сильно изменился, постарел, стал меньше ростом и сильно похудел, но глаза остались прежними, те же черные, с пронзительным взглядом, проникающие в самое сердце.
– Здравствуй, Савелий, – снимая шапку и склонив голову в поклоне, сказал Иван.
– Проходи, – произнёс шаман и исчез в юрте.
Старик прошёл следом.
В юрте все было так же, как и в тот день, тридцать лет назад, когда принёс сюда он раненого шамана.
Савелий сел у костра и, глядя на огонь, закурил трубку.
Иван протянул гостинцы. Ничего не говоря, шаман кивнул в сторону, и он положил мешок возле круглого стола на маленьких ножках. Немножко замешкавшись, присел напротив. Долго молчали старики, глядя в огонь. Первым заговорил шаман:
– Говори Иван, что привело тебя ко мне. Пришло моё время вернуть тебе долг.
– Пришёл смиренно просить тебя, не откажи в просьбе, внук пропал, уж неделя прошла. Помоги найти. Если нет его в живых, – старик шапкой вытер лицо, стирая дорожки слез, покатившихся из потухших глаз, – помоги тело найти. Похоронить по обычаю.
– Хорошо, – сказал шаман. – Собирайся, пойдём на чёрную горку, спрошу у духов, где он.
Иван встал.
– Подожди на улице, – указывая на дверь, сказал Савелий.
Старик вышел. На улице уже было темно, лишь свет полной луны освещал сопку холодным светом. Иван поежился, чувствуя ледяной холод, как будто кто дыхнул в лицо мертвым дыханием. Не по себе стало старику, но поворачивать назад было поздно.
Шаман вышел через полчаса, он был в шаманской одежде с огромным бубном в руках и большим заплечным мешком.
Ничего не говоря, он пошёл, и Иван двинулся вслед за ним.
Пройдя вверх минут двадцать, шаман остановился у кострища. Он опустил мешок на землю и бережно положил рядом бубен. Достав из мешка всё для камлания, он вытащил откуда-то из-за кустарника две тонкие деревянные пластины и принялся сгребать золу потухшего костра, перенося её в другое, более маленькое кострище, которое Иван сразу не заметил. В полной тишине, позвякивая многочисленными бубенчиками на одежде, освещённый мертвым светом луны, шаман выглядел страшным ночным чудовищем. Иван молча наблюдал, встав в сторонке.
Тем временем Савелий перенёс всю золу, положил сверху домиком свежие дрова, и стал поджигать. Дрова загорелись, задымились, и вскоре тонкая струйка огня заплясала, протягивая вверх чуть живые языки пламени. Шаман взял бубен, вытащил из внутренней части колотушку, и принялся ритмично постукивать. Языки заплясали в такт, выкидывая вверх жёлтые искры, которые, издавая треск, исчезали, поднявшись на несколько сантиметров от костра.
Дров было мало и Иван удивился, чем питается огонь, но, приглядевшись, он заметил, что старые черные головни стали красными, и этот неестественный костёр рождался из них. Тем временем старый шаман стучал всё громче и ритмичнее, он танцевал свой странный танец, выкрикивая в костёр гортанные звуки, на которые костёр отзывался пламенем, рождённым мертвыми головешками. Пламя было зловещим, песня шамана жуткой, а звук бубна походил на удары падающих с каменной горы валунов. Пламя взвилось вверх, потом в сторону, и закрутилось в кольцо, охватив шамана. Секунда и всё кончилось. Шаман рухнул и забился в конвульсиях, через мгновение костёр погас, тело старика обмякло. Иван, поражённый всем этим безумием, стоял не шевелись, застыв как камень.
Сколько прошло времени, Иван не знал. Он стоял, не смея пошевелиться. Но вот шаман задвигался и стал подниматься. На лице застыло страдание и дикая усталость. Он встал, подошел к мешку, быстро, насколько позволяли силы, покидал в него свои вещи, и зашагал прочь, лишь махнув Ивану рукой, приказывая идти за ним. Иван молча повиновался.
Только зайдя в юрту, сев к костру и закурив трубку Савелий заговорил:
– Твой внук жив. Сам придёт, ты не ищи, духи забрали его. Великий шаман родился в твоей семье. Как придёт, приведёшь ко мне. Со мной поживёт, я ему дела передам. Мне же пора в путь, река зовёт. Долг я свой тебе сполна вернул. Прославится твой род в веках. А сейчас мне отдохнуть надо. Тяжело в нижнем мире живому. Не каждый оттуда возвращается, если бы не твой внук, не вернулся бы я, – старый шаман замолчал, прикрыл глаза и только выходящий из его ноздрей дымок говорил что тот жив.
Иван поднялся и вышел. На улице уже рассвело, солнце, огромное, сияющее золотым светом, поднималось над горизонтом, а над головой Ивана, от края до края, переливалась радуга. Но Иван не удивлялся этому, свет и радость вернулись в его сердце, и он как мальчишка бежал домой, торопясь поделится ими со своей семьёй.
Автор – Ткачёва Любовь.
Источник.

Шаманка

Безымянная поднималась на холм к Первым Шаманам. Подъем давался ей тяжело, и она винила в этом то, что, по-хорошему, не имела права сюда подниматься до самого принятия в род. Но выбора не было. Она должна была узнать, что именно грозит ее новому роду. Почему-то где-то глубоко внутри крепла уверенность, что опасность угрожает именно ему.
На самой вершине холма в метре друг от друга стояли два древних алтаря. Легенды гласили, что алтарями стали окаменевшие кости первых шаманов. Безымянная не знала, верить в это или нет, но сейчас алтари были похожи скорее на каменное кружево, вырезанное неизвестным автором, наполовину вросшее в землю. В правом, у самой верхушки, угадывался рисунок оскаленной медвежьей пасти. На левом, там же – фигурка бегущего зубра. На земле у алтарей жители обоих поселений оставляли подношения и пищу. Каждый род чтил своего первого шамана.
Опустившись на колени между алтарями, Безымянная замерла и прислушалась к себе. Она пыталась понять, к кому ей нужно обратиться. У кого просить совета?
Оба алтаря были холодны и не отзывались. Остался последний метод. Не исключено, что Медведи ей этого не простят. Но она надеялась, что ее небольшое самоуправство не слишком сильно оскорбит тех, к кому она планировала обратиться. Всегда оставался шанс, что Медведь ее просто не услышит. Не просто так шаманами Медведя могли стать только мужчины.
Сняв с пояса короткий кинжал, Безымянная порезала одну ладонь, потом вторую, развела руки в стороны, стараясь, чтобы кровь попала в чашу подношений и одного, и второго алтаря.
– Я, рожденная медведем по крови, но отказавшаяся от своего рода и своей крови. Я, не являющаяся по крови зубром, но которой суждено стать частью его рода, его шаманом. Я обращаюсь к Вам, первые шаманы. Если вы слышите меня, дайте знак. Я хочу знать, что за пророчество мне открылось. Что такое серебряная вода, и чем она опасна?
В ответ на ее просьбу сначала ничего не происходило, только небо, казалось, стало еще ниже. А потом по телу пробежался разряд, словно в нее попала молния. Безымянная поняла, что не небо стало ниже, а она стала к нему ближе. У нового ее воплощения не было тела, она могла парить свободно. Неведомая сила влекла сущность Безымянной к реке, к воде.
Добравшись до реки, она полетела вверх по течению. Картина была все той же: темная, осенняя река, и растущие по ее берегам осины. Деревья роняли разноцветные листья на поверхность воды. А потом что-то изменилось. Сначала воздух наполнился гомоном птиц. Следом, в самой реке, словно протянулись черные щупальца, вода стала черной, абсолютно непрозрачной, даже у самого берега. Через несколько мгновений поверх черноты появилась серебристая пленка, затянув реку от берега до берега. Дальше время словно ускорило свой бег, Безымянная наблюдала, как к поверхности воды стали всплывать рыбы. Их мертвые тела на глазах раздувались и лопались. Сначала трава, а потом и деревья по берегам стали жухнуть, чернеть и умирать, покрываясь все той же серебристой пленкой. Все быстрее и быстрее, все дальше и дальше от реки, пока не умерло все, до чего мог дотянуться взгляд зависшей над водой Безымянной.
Это – проклятие серебряной воды. Твой жених умрет первым” – сказал кто-то внутри ее головы, и Безымянную накрыла темнота.

Мистическая Якутия, страшные истории!

Невыполненный завет.
А это короткая история о другом великом якутском шамане, с которым судьба тоже обошлась не лучшим образом.
Этот незаурядный человек жил в семнадцатом веке и, как утверждали его современники, был величайшим из колдунов за всю историю якутского шаманства. Он отличался не только сказочным могуществом, но также справедливостью и добродетельностью, всегда помогал простым людям и не давал спуску злу. За это одни любили и почитали великого мастера, другие – боялись и ненавидели. И вот пришло время, когда шаман понял, что его телу пора перейти в прах, а душе – отправиться в иной мир.
Вот что он завещал землякам: «Я ухожу, но чувствую, что спустя столетия придет время больших перемен и испытаний для якутского народа. Когда это произойдет, я буду готов вернуться к вам еще более могущественным, чем прежде. Пусть тогда к моей могиле придет в полночь смелая женщина и сядет на надгробный камень. Из-под земли покажется большой черный паук. Женщине следует взять его и принести домой, а там опустить паука в чашу с молоком и выпить колдовской напиток. Тогда она забеременеет моим новым воплощением, а родившись, я подниму якутский народ к небывалым вершинам».
С этими словами шаман умер, и его похоронили со всеми подобающими почестями.
Прошло много лет, и вот в конце девятнадцатого века по селу, близ которого находилась могила великого колдуна, поползли слухи, что по ночам с кладбища доносятся тяжелые удары бубна и видно, как мелькают там блуждающие огни. Якуты шептались: «Шаман камлает, подзывает к себе женщину, хочет переродиться». Всплыла из глубин народной памяти старинная легенда о завещании. Люди посудачили, поохали, повздыхали – на том, однако, все и кончилось. То ли выродились за минувшие века храбрые женщины, то ли заветы шаманов перестали восприниматься так же серьезно, как в былые времена, но не нашлось ни одной якутки, которая согласилась бы отправиться ночью к могиле за колдовским пауком.
…А шаман еще долго продолжал зазывать к себе хотя бы самую распоследнюю блудницу, но так никого и не дождался. В конце концов звуки на кладбище стихли, видения исчезли, и больше колдун никак не напоминал землякам о себе. Возможно, счел, что такие люди уже не заслуживают его пришествия…
Это сообщение отредактировал Marv25 – 20.12.2017 – 15:04

Месть мертвого шамана

Все, что связано с шаманами, таит в себе ощущение опасности. Даже после смерти места их захоронения считаются священными, сохраняющими мистическую силу ушедшего в мир иной. Не только люди, но и машины отступают перед шаманскими могилами, а стихии обходят их стороной. Любому, кто посмеет потревожить или оскорбить последнее пристанище шамана, грозит суровое наказание.
ТРОЙНЫЕ ПОХОРОНЫ
Хоронили шаманов в непролазных чащах, подальше от людских поселений. Якуты верили, что лес — это некая граница между двумя мирами: живых и мертвых. Захоронение проводилось по воздушному типу. Для этого имелись свои причины.
Во-первых, земля в этих местах промерзает настолько, что вырыть в ней могилу практически невозможно. Да и небольшая плотность населения позволяла это сделать без ущерба для санитарных норм. Во-вторых, в этих местах до сих пор сильны языческие традиции предков, именно так хоронивших своих покойников.
Арангас
Якуты устраивали похороны шаманов над землей в специальных сооружениях — арангасах. Для этого находили четыре рядом стоящих дерева, отпиливали макушки и соединяли их на высоте 1,5 метра перекладинами, на которых закреплялся гроб.
Гроб шамана состоял из двух выдолбленных колод из ствола толстой лиственницы, соединенных деревянными клиньями. В него клали все атрибуты усопшего, а бубен, предварительно разломав, вешали над захоронением.
Останкам шамана, согласно вековым традициям, полагалось находиться в арангасе до тех пор, пока тот полностью не разрушится. Но лиственница настолько прочна, что сохраняет целостность более века. Поэтому перезахоронение шамана назначалось через 100 лет. Из поколения в поколение передавалась дата этого важного события.
Все эти годы потомки шамана следили за состоянием захоронения и приносили к нему дары. В назначенный срок девять девственников сооружали новый арангас. Останки перезахоранивали и приносили в жертву вороного жеребца
с белой мордой. Третий раз беспокоили прах еще через 100 лет, и на этот раз останки предавали земле.
Если родственники оказывались забывчивы, шаман непременно являлся к ним во сне или видениях, напоминая о долге. А если и это не имело действия, то весь род начинали преследовать несчастья.
С приходом в эти места православия законным стало исключительно христианское погребение. Это объяснялось не только церковными канонами, но и угрозой эпидемий. Однако для шаманов до прихода советской власти по-прежнему разрешалось воздушное погребение. Даже в наше время еще можно найти арангасы. Но следует помнить, что, независимо от типа захоронения шамана, его могила требует почтительного к себе отношения.
ПОСЛЕДНИЙ ВЫХОДНОЙ
В 60-х годах прошлого века студенты археологического факультета Якутского университета отправились в экспедицию, целью которой были раскопки старых захоронений. В какой-то из выходных молодежь решила съездить отдохнуть на озеро. Заодно и посмотреть могилу шамана, находящуюся неподалеку. Часть группы вначале воспротивилась этой затее, но победило советское атеистическое воспитание.
Ребята поиграли в волейбол, искупались и, конечно, выпили. А когда потянуло на подвиги, пошли искать могилу. Арангас нашли быстро. Кое-кто выразил желание посмотреть, что там внутри, но не решились. Зато в остальном себе не отказывали — шумели, бросали мусор, двое парней даже справили нужду.
Затем вернулись в палатку и уснули. Разбудил их ночью шум страшной бури. Никто не посмел и носа высунуть наружу. Вдруг на фоне грохота ветра они услышали, как вокруг палатки кто-то ходит. «Смельчаки» пришли в ужас от понимания того, что все свои на месте, а поселение находится на приличном расстоянии от озера. Пытались спрашивать, кто там, но ответа не дождались. А ветер между тем усиливался, ткань палатки едва выдерживала его удары.
И тут снаружи прозвучал низкий сильный голос, веля выйти двум парням, которые особенно осквернили могилу. Понятно, что они не хотели выходить, но друзья, испугавшись, все же, вытолкали их. Однако никого около палатки не было, только ветер вырывал траву с корнем и срывал листву с деревьев. Постояв так какое-то время, парни вернулись в палатку. Тут-то и ждал их настоящий кошмар. Все члены экспедиции были мертвыми, с искаженными от ужаса лицами.
В состоянии шока ребята добрались до деревни, где остановилась группа, и сообщили о произошедшем. После этого их затаскали по допросам и, надо сказать, изрядно потрепали. Ведь никакой бури в тот день в округе не было зафиксировано. Но потом подозрения с них сняли, поскольку экспертиза показала, что все молодые люди умерли от сердечного приступа.
ЗАПРЕЩАЮЩИЙ ПОЛЕТЫ
Покой мертвых шаманов могут нарушить не только люди, но и любое техногенное вмешательство. В одном из эвенкийских сел решили построить взлетно-посадочную полосу. Никто не хотел слушать увещевания стариков, говоривших, что нельзя ничего возводить рядом с могилой шамана. Но план есть план, и суеверия в этом случае не в счет. По случаю открытия полосы приехали почетные гости и устроили праздник.
В Ан-2 посадили ребятишек, и самолет начал бег по взлетной полосе. А потом вдруг остановился. При выяснении причины остановки обнаружили поломку винта и отказ двигателя. Такие две неприятности практически не случаются одновременно. Радовало только то, что самолет не успел подняться в воздух. Старики объяснили это тем, что шаман пощадил детей.
Зато вечером этого же дня в реке утонул бригадир строителей в месте, где утонуть просто невозможно. Через месяц после праздника в больнице от перитонита умер еще один строитель. Но в мистическую силу шамана по-прежнему никто не хотел верить.
И вот по новой полосе побежал еще один самолет. Но тоже не взлетел. Анализируя причины, эксперты пришли к выводу, что все можно объяснить только мистикой, ведь приборы показывали, что системы самолета исправны, а действия экипажа правильны.
Вот тут уже прислушались к старикам. Попросили их провести ритуал, чтобы добиться прощения шамана, и даже за
счет колхозных средств выделили бычка для жертвоприношения. На этом неприятности закончились.
МЕРТВЫЙ ШАМАН ПРОТИВ НКВД
Интересный случай, который произошел в 1930-х годах в Горном районе, описал белый шаман, профессор Владимир Кондаков. Достоверность истории придает тот факт, что в ней замешаны органы НКВД. За 1,5-2 столетия до событий в этих местах жил Ойуун Монньогон (в переводе «Черная Смородина»). Все его перезахоронения были произведены с соблюдением ритуала, но в 1930-е годы он начал являться родным, хотя арангас находился в приличном состоянии.
Шаман говорил потомкам, что его постоянно заливает дождевой водой, а на правой руке отвалился палец, так как истлело сухожилие. Он просил вынуть палец из-под спины, куда он закатился, и приладить на место.
В то смутное время родственники шамана оказались на распутье. С одной стороны, мертвый шаман насылал на них несчастья за невыполнение его воли, а с другой — можно было попасть под репрессии властей за суеверия.
Однако победило родство. Для проведения обряда пригласили шамана Омокуна, а ответственным за мероприятие назначили председателя колхоза. При этом присутствовало около 80 человек. Палец шамана действительно находился под спиной, его вытащили и с помощью сухожилия жертвенного жеребца прикрепили на место. Но тут Монньогон через Омокуна запросил провожатого.
Древние якуты хоронили шаманов вместе с мальчиком в качестве провожатого. Понятно, что добровольно никто не хотел на эту почетную должность. Тогда Монньогон заявил, что берет с собой Омокуна, который в то же мгновение начал хрипеть и задыхаться. Его спас 70-летний Григорий Федоров, согласившийся «пойти» с шаманом. Тем не менее Монньогон все равно разгневался, он пообещал, что всех ждут неприятности с судом, но он их, так и быть, разрешит.
Все разошлись по домам. Григорий Федоров в этот же день умер.
Вскоре в село приехал ревизор, он-то и обнаружил папку с документами «Расходы по старику». Председатель колхоза, его помощники и Омокун были арестованы. Это был 1937 год. Им грозил громкий процесс со всеми вытекающими последствиями. И вдруг неожиданно был получен приказ от прокурора республики прекратить дело за отсутствием состава преступления. В НКВД пришли в недоумение. А местные жители поняли: Монньогон помог.
Из всех этих историй можно сделать вывод: шаманские могилы опасны, древние тайны неприкосновенны.
Автор: Галина ОРЛОВА.
Источник.

Страшные истории Якутии |
Дневники.Ykt.Ru

Я укладываю ребенка спать, а он говорит мне: «Папа, проверь монстров под кроватью».
Смотрю под кровать, чтобы его успокоить, и вижу там своего ребенка,
который смотрит на меня с ужасом и дрожащим голосом говорит:
«Папа, там кто-то другой в моей кровати».
(http://funtale.ru/tale/horror/samye-korotkie-strashnye-istorii/)
Свирепый ужас проснулся вместе с ним. Кошмар уже рассеялся, а явь была страшнее. Сейчас он полежит еще чуть-чуть на спине. Отключит будильник – он давно просыпался задолго до его трели, привычка к дисциплине. Включил конфорку под чайником и тут же отключил (тоже привычка – кофе закончился еще позавчера). Достал из холодильника вскрытую тушенку и ампулы с обезболивающим пока ребенок спит. Он как раз успеет сводить на улицу Бобка и покормить его, наполнить шприц и смочить водкой ватку, когда боль разбудит его дитя. Так начинается каждое чертово утро вот уже почти год. Жена не выдержала, ее можно понять, но не простить. Теперь они живут вдвоем и Бобчик. Сам он назвал бы пса как-то по-круче что ли. Единственная отрада его ребенка, лучший друг семьи заслуживал более звучного имени. Но малыш плохо произносил длинные слова…

Шаман наших дней. Часть вторая

Люди всегда к чему-то стремятся. Чего-то хотят, добиваются, движутся. И будто бы не осознают, что их движение конечно. Что когда-то они остановятся навсегда. Что однажды в череде дорог и дверей они встретят свою последнюю дверь. Ту, после которой уже не будет других. Но они не будут знать, что она последняя и, не обратив внимания, откроют её и переступят свой последний порог. У кого-то она будет вести в жилище, а у кого-то, наоборот, из жилища, но суть не в этом, а в том, что последняя. Что бы изменилось, если бы осознавали? Скорее всего, научились бы ценить своё время, свою жизнь и свой путь. Научились бы наслаждаться жизнью, идти по ней не спеша и смакуя каждый шаг, каждый путь, каждую дверь опять же… Но люди этого не понимают, оттого и спешат, и торопятся, и падают, как сахар из прохудившегося мешка.
Трое мужчин быстрым шагом поднялись по ступеням и остановились перед дверью в квартиру. Один из них сделал предостерегающий жест, и все трое одновременно замерли. Выждав несколько секунд и убедившись, что никто не поднимается за ними следом, мужчина кивнул своим спутникам и занёс руку вверх, чтобы постучаться. Но дверь перед ним в ту же секунду распахнулась, и в образовавшемся проёме предстал сам хозяин квартиры.
– Проходите, – его голос звучал одновременно и устало, и саркастично. Гости не разуваясь прошли в квартиру и столпились в небольшой, плохо освещённой прихожей. Хозяин, мужчина среднего возраста, в тёмном свитере и таких же тёмных неприметных брюках, удивительно гармонировал с прихожей, будто бы растворяясь в ней. Он был худее и выше своих гостей, и пользуясь этим, смотрел на них слегка свысока. Тот из гостей, что хотел постучаться в дверь и был в шайке явно главным, достал из куртки пистолет и, продемонстрировав его хозяину, качнул дулом в сторону двери. В это же время его подельники бегло осмотрели комнаты и, не увидев в них никого постороннего, доложили об этом коротким и ёмким словом «Чисто!» Хозяин демонстративно закрыл дверь на несколько оборотов замка и кивком указал на находящуюся в конце коридора дверь. Грабитель так же картинно поклонился и кивнул в ответ, чтобы мужчина шёл первым. Следом за ним пошёл сам главарь, молодой, крепкого телосложения парень, которого можно было бы назвать даже вполне привлекательным, если бы не шрам от левого угла рта и почти до самого уха. Следом за ним шли два подельника из той породы людей, для кого атрибутика важнее сути. Они уже были в наколках, но сделанных не в тюрьме, а в тату салоне, и с золотыми фиксами, но поставленными вместо здоровых зубов для имиджа в районной поликлинике. Но это не мешало двум круглолицым розовощёким братьям считать себя авторитетами уровня Дона Карлеоне.
Комната, в которую вошли все четверо, представляла собой довольно сумрачное помещение с огромным книжным шкафом, несколькими кожаными креслами, кожаным диваном и низким резным столиком из тёмного дерева. На стене висели часы с гирьками в форме еловых шишек, а в шкафу рядом с книгами стояло несколько небольших чучел животных. На диване лежал крупный чёрно-рыжий кот, который удостоил вошедших лишь беглым взглядом полуоткрытых глаз. Хозяин прошёл к одному из кресел, сел в него, и еле заметно улыбаясь, вежливо представился грабителям.
– Меня зовут Александр. Я слушаю вас.
– А нас не зовут, мы сами приходим, – пошутил главарь, и соратники подобострастно засмеялись. – Санёк, ты блаженного мне тут не строй, я точно знаю, что денег ты зашибаешь нехило. Отдай по хорошему, не жадничая, и тогда даже пыль в шкафу останется лежать на своих местах.
– То есть вы считаете, что придя в мой дом, вы можете угрожать мне, шаману? Так?
– Так. А не отдашь по-хорошему, всё равно заберём – главарь выразительно посмотрел в глаза хозяину квартиры и навёл на него пистолет, – но уже по-плохому!
Тот с лёгкостью выдержал взгляд и поинтересовался.
– Вам никто не говорил, что к незнакомым людям нужно обращаться на «Вы»? Очевидно, нет. А ваши угрозы довольно занимательны и смешны, хоть и маловероятны. Вы тут постойте, а я сейчас наведу себе чай и мы продолжим беседу! – Александр поднялся и прошёл мимо не шелохнувшихся людей в коридор. Кот, наблюдавший за сценой с дивана, улёгся поудобнее и стал пристально рассматривать грабителей. Потом прикрыл мягкой лапой глаза и удручённо покачал головой. В это время в комнату вернулся Александр с кружкой ароматного травяного чая и уселся обратно в кресло. Он не спеша отхлёбывал чай и рассматривал стоящих перед ним замерших людей. Потом его взгляд стал рассеянным и устремился куда-то мимо своих визитёров. Пока шаман пил чай, кот тоже смотрел куда-то в одну точку рядом с главарём грабителей.
– Сергей, как Вам спится? Кошмары не мучают? – спросил шаман у главаря, ставя на стол пустую кружку.
– Ты урод! Ты что с нами сделал, гад? – закричал тот.
– Если сейчас же не извинишься, оставлю немым на всю жизнь, – спокойно проговорил Александр – так что же со снами?
– Извини… те. Я больше не буду. Кошмаров нет, всё хорошо.
– Странно. Вы убили как минимум четверых, и трое из них жаждут мести, а Вы спокойно спите – и, перехватив недоумённый взгляд, пояснил – их духи сейчас рядом с Вами. Милиционер, подельник-бандит, человек, который пытался убежать, и девушка из поезда. Они у Вас за спиной.
– Они все сейчас здесь?
– Все.
– И хотят моей смерти?
– Хотят.
– Ты… Вы, убьете нас?
– Я шаман, а не палач. Да и девушка просит оставить Вам жизнь.
Внешне ничего не изменилось, Сергей стоял так же, как и замер полчаса назад, чуть наклонившись вперёд, с направленным на шаманом пистолетом, но голос его предательски задрожал.
– Почему? Почему она просит оставить мне жизнь?
– Говорит, что давно простила и не хранит в душе зло. Как и его, – Александр кивнул на застывшего в попытке сесть в кресло второго бандита, – простили собаки и кошки, которых он с друзьями замучил в подвале. Впрочем, не все, так что бродячих животных ему остерегаться всё же стоит.
– Блин, а где именно она сейчас? Я хочу извиниться! Я это, дурак короче, я… я… – начал тараторить Сергей, но шаман его прервал.
– Ты дурак, но потому, что пришёл меня грабить. Мог бы и узнать заранее, к кому идёшь. А то, что ты людей убивал, так ты не дурак, ты убийца. И дружки у тебя такие же мерзавцы. – Александр встал и прошёлся по комнате между оцепеневшими гостями.
– Мир находится в движении, но стремится к равновесию. Правое уравновешивает левое. Низ уравновешивается верхом, а зло добром. Я не знаю, сколько вам осталось жить, – шаман обращался уже ко всем троим, останавливаясь около каждой живой скульптуры и заглядывая в глаза с видом усталого учителя, ругающего нерадивых учеников, – я не знаю, что вам нужно делать, чтобы уравновесить всё то зло, что вы уже совершили. А если бы и знал, не сказал. Это всё уже зависит от вас самих. Я даже не знаю, успеете ли вы совершить столько добра, мне это совсем не интересно. Я накажу вас только за этот глупый визит. А как жить дальше, решайте сами. Если хотите. Жить.
С этими словами шаман вывел грабителей из оцепенения, и они тут же попадали на пол – затёкшие за время стояния суставы отказывались подчиняться. Александр подошёл к окну и позвал к себе главаря.
– Сергей, подойдите, пожалуйста, сюда. Детский городок видите?
– Да.
– Вот вместе с Антоном и Михаилом вы до заката должны его покрасить. И цветы на клумбу высадить. Сами, своими руками. Не сделаете, снова так же замрёте, но в самый неподходящий момент. За рулём или в ванной, к примеру.
– Но ты же сказал, Вы… что не палач и что не убьёте?
– А я и не убиваю, – улыбнулся уголками губ шаман, – я же оставляю вам возможность жить, для этого просто нужно уравновесить эту часть зла добром.
– А можно мы людей наймём? Если кто-то из братвы увидит, что я двор мету, я же сразу масть козырную потеряю, я же…
– Либо делаете, как я сказал,- шаман прервал бандита на полуслове, – либо не делаете. И тогда будет так, как я сказал.
– Ну давай, убей нас сейчас! – закричал молчавший ранее Михаил, ползая у ножек кресла.
– Ты, правда, этого хочешь? – спросил шаман.
– Нет! – столь же горячо возразил бандит и чуть помолчав, поинтересовался: – А что именно нам делать-то надо, чтобы по жизни косяки отработать? Может, куда-нибудь денег дать? Сиротам или старикам?
– Деньги решают далеко не всё. И вы сами это только что почувствовали на себе. Чем именно искупить зло, вы должны решить сами, не бойтесь экспериментировать, добра в мире мало, для вас всегда найдется свободная ниша. Ещё вопросы есть?
– Александр, но мы же до заката не успеем, у нас нет ни цветков, ни краски, – вмешался молчавший ранее Антон, – мы реально не успеем! Дайте ещё день, а лучше два!
– Если боитесь не успеть сделать, значит торопитесь делать. Это про площадку и про всё остальное. А сейчас пошли вон!
Когда за неудачливыми грабителями захлопнулась дверь, шаман мысленно обратился к коту.
– Что ты думаешь обо всём этом?
– Что я, как всегда, прав! – потянувшись, ответил тот, – Они увидели свою последнюю дверь и страшно захотели жить, только пока ещё не все осознания пришли в их тупые головы. Но клянусь кончиком хвоста, придут ещё обязательно.
Шаман тем временем поудобнее уселся в кресле и зажёг в специальной чаше пучок ароматной травы.
– И далеко это ты собрался? – поинтересовался у него кот.
– Мне нужно снова встретиться с Аней.
– С этой призрачной брюнеткой, что просила тебя сейчас не убивать Сергея?
– Да. Мне нужно у неё кое-что спросить, – скороговоркой ответил шаман, – это по делу.
– Ну-ну, – ухмыльнулся кот, – и, конечно же, именно сегодня ты не зовёшь меня с собой в нижний мир? Впрочем, удачи тебе! Иначе без женской ауры у меня опять каланхоэ погибнет.
Старушки, сидя на лавочке, наблюдали за преображением детского городка.
– Ты погляди, как стараются-то ребята! Даже курят на ходу!
– Будто бы за орден работают!
– Как же за орден! За деньги. За большущие деньги!
– Нет, те, кто за деньги, они в одёже фирменной и в жилетках.
– А это тогда кто? ЖЭК, что ли?
– Как же, ЖЭК… Держи карман шире! Это, наверное, опять колдуна нашего с третьего подъезда обокрасть пытались, а он их за это и проклял!
– Да ну тебя, глупость!
– Саму тебя ну! А то, что всю зиму у нас снег во дворе участковый с братом своим, рэкетиром, каждое утро чистили, это тебе не глупости? А то ишь, не верит она…
Автор: Kotij.
Источник.

Мои северные истории – 6

Все знают, что с приходом советской власти начались гонения представителей разных веронаправлений. Карающий меч не обошел стороной и север. Как началась эта бессмысленная заваруха, так и закончилась: шаманы дали достойный отпор, жаль, не все с этого начали. Поначалу сотрудники НКВД и доносчики из местных старались по-честному искоренить так называемый опасный элемент общества, но после неожиданных потерь поняли, что бессмысленное это дело, к тому же и опасное.
Был такой шаман, звали его Василий, он один из первых ушел в добровольное изгнание, но перед этим он заявил:
— Я темный шаман, не забывший дорогу к предкам. Клянусь, что я заставлю своей же кровью умыться эту дурную власть.
И ушел. Долго о нем вестей не было, но вскоре он заявил о себе и очень громко. Ушла и пропала группа людей, состоящая из 4 сотрудников НКВД и 2 активистов из местных (стукачей). Позже вернулись только один из местных и один сотрудник НКВД. Оба измотанные, комитетчик вообще умом тронулся. Эта группа вышла для поимки и ареста Василия. Вот что рассказал выживший активист: «Все было как обычно, мы шли к месту предполагаемой стоянки Василия, лучше бы мы ошибались в своих предположениях. До стоянки идти надо было дня четыре. Устроились мы на ночлег, и НКВДешники сразу спирт достали и нам предложили. А как нам не отказаться, ведь мы из-за спирта и пошли. Напились все в кашу, Кока из наших начал орать, мол, Вася выходи, покамлай нам на удачу, чтобы мы тебя поймали и все в этом роде. Ох, зря он это сказал! Когда стемнело, все улеглись спать, только я и комитетчик Петр остались у костра, он расспрашивал про шаманов, что они могут. Ему вправду было интересно. Вдруг костер как будто взорвался, угли разлетелись в разные стороны, я успел закрыться от пепла. Когда все улеглось, открыл глаза и обалдел. Вокруг палаток метались серые тени и буквально разрывали людей на части, а рядом со мной стоял Василий и хохотал, как умалишенный. Его глаза были черные-черные, без белков, в руках он держал нож, кажется, ритуальный. С ним он пошел к Коке, тот молча сидел, только в глазах отражался страх.
— Ну что, ты просил меня покамлать? Вот результат твоей просьбы.
Он поднял нож, вынул другой рукой язык Коки и отсек его, все это Кока принял молча.
— А это за то, что ты бессмысленно угрожаешь, — сказал шаман.
Тем временем серые тени покончили со всеми, остались я, Петр да Кока, который захлебывался своей же кровью.
— Идите обратно и скажите, чтобы больше не приходили. А их я заберу.
Я был в ступоре, не мог двинуться. Вдруг одна серая тень резко двинулась ко мне и стала в упор смотреть на меня. И я разглядел его: это был человек, почти человек. Одет был в старую одежду, которую носили задолго до нас, лицо было не серым, а бледным. Он, наверно, давно перестал быть человеком. Оно подняло меня и стало смотреть мне в глаза, и я уснул, просто уснул. Когда проснулся, увидел скулящего Петра и все».
После возвращения этих людей Петра отправили на материк в больницу, что-то с ним шаман все-таки сделал. Петр постоянно плакал и просил, чтобы его оставили в покое. А активиста заставили забыть все и всем говорить, что группу задрал медведь. Вот так вот Василий ответил власти.
Есть легенда о шамане-медведе. Будто шаман мог оборачиваться медведем, отличить его можно только по амулету в форме диска с изображением солнца, он висит на шее постоянно. Люди говорят, что был такой шаман и во времена советской власти. Только погиб он. Застрелил его комитетчик во время охоты. Шаман вышел к нему в образе медведя, а этот взял да и убил. Так еще и съели его потом, на амулет внимания не обратили, мол, подумаешь, был ручным да и сбежал в лес, а висюльку не смог снять. Вот так погиб легендарный шаман-медведь.
Автор: Дачник.
Источник: http://strashno.com.ua/istoriya-2015/moi-severnye-istorii-9/.

История шамана. Начало.

Наш род уходит своими корнями в глубокую древность. На протяжении нескольких веков среди моих предков рождались могущественные шаманы. Последний из них родился за сто лет до Революции, он не дожил до Октябрьского переворота всего нескольких месяцев. Его внук, мой дед, был уверен, что его единственный сын, мой отец, унаследует дар своих предков, но на дворе был Советский Союз и надеждам деда сбыться было не суждено. Но кровь не вода, она всегда берет своё, отец всю жизнь страдал от необъяснимой болезни, от приступов которой он впадал в кратковременный ступор. Врачи, к которым он обращался, не могли ему помочь, они ставили разные диагнозы, пытались лечить его, но всё было напрасно. Несмотря на болезнь, отец женился, в браке они с мамой зачали семерых детей, но по необъяснимой причине мать смогла выносить и родить живыми только троих, мальчиков. Все остальные дети были женского пола и рождались мёртвыми. Несмотря на то, что отец никогда не упоминал о своих шаманских корнях, тем не менее мы, дети чувствовали, что что-то не так с нашим отцом. Так мы знали, что он всегда держал под кроватью железный топор, но не те топоры, которые можно купить в хозяйственном магазине, а настоящий топор, выкованный умелым кузнецом, насаженный на крепкое топорище из лиственницы. Зачем этот топор мы узнали только когда выросли. Оказалось, что по преданиям, во сне, душа шамана очень уязвима, и поэтому шаманы всегда держали при себе железный топор. А топор, который держал при себе отец, был очень необычным. Когда-то его выковал в дар моему далекому предку кузнец, в дар за спасение от смертельной болезни. Топор был знаменит тем, что был выкован из небесного железа, закалён в человеческой крови, его рукоять была сделана из ствола лиственницы, которую сожгла молния. При жизни отец был нелюдимым человеком, он много времени проводил в лесу или на реке, был хорошим рыбаком и охотником. Свою кончину отец предчувствовал заранее, в последнюю неделю своей жизни наши родственники приезжали семьями, чтобы получить от отца благословение. Когда отец отошёл в мир иной, посреди чистого неба и яркого солнца прогремел гром и сверкнула молния. Старики в деревне шептались, что душа нашего отца спустилась в Преисподнюю, чтобы оттуда управлять нашими судьбами. Как бы то ни было, управлял он нашими судьбами удачно. Старший мой брат, Михаил, с отличием закончил политех, удачно женился. Его тесть был одним из тех, кто стоял на трибуне Мавзолея во время майских и ноябрьских демонстраций. Благодаря протекции жениной родни, брат быстро продвигался по служебной лестнице. У них родились трое детишек. Средний мой брат, Николай, не мог похвастаться такой удачливостью как старший, но и его судьба баловала. У него была своя “шабашка”, с которой он исколесил всю необъятную Советскую страну. Заработанные деньги не лежали мёртвым грузом, он пускал их в оборот и делал неплохие деньги на спекуляциях. Благодаря протекции старшего брата, всегда был в курсе столичных новостей и тенденций. Мне же от отца достался топор и дар путешествовать по бесконечным отражениям нашего мироздания. До сих пор помню, как на похоронах отца старейший из наших родичей, Глухой Семён, взял топор, который мать вложила отцу в руки, и передал его мне, сказав, что именно мне переходит сила моих предков. Я чувствовал себя придурком, держа в руках топор и не зная, что мне с ним делать. Так и стоял с ним до конца похорон. Топор, несмотря на свою массивность, оказался на удивление лёгким. После похорон все направились в родовое урочище Эргис, которым владели наши предки с незапамятных времён. Даже Советская власть не смогла лишить наш род земель предков. Официально они числились покосом нашей семьи, но фактически все знали, что земли от озера Усун и до речки Мастах были нашим личным владением. После поминальной трапезы, которая, по обычаю, длилась от восхода до заката, мы остались ночевать в урочище. Спали мы обычно в летних шалашах, которые делались из берёзовых стволов и берёзовой же коры. Такие жилища в летнюю пору самое удобное место для ночлега, там не жарко и, благодаря сеткам, нет докучливых комаров. Топор по совету старца Семёна взял с собой и положил рядом с одеялом, на котором спал. В шалаше я был один. Старшие братья ночевали в своих шалашах, с друзьями и родичами. Мать ночевала в родительском шалаше, с ней были несколько престарелых родственниц. Мне не спалось, долго лежал с открытыми глазами, сон бежал от меня. Светлая северная ночь, не созданная для сна, дышала покоем, в тишине отчётливо слышались звуки природы, крики сов, шумное дыхание коров, которые паслись вокруг шалашей, редкие крики каких-то ночных птах. Я смотрел на топор и вспоминал отца, невольно слёзы наворачивались на глаза. В конце концов, меня сморило и я уснул. Пробудился я от гнетущей тишины. Казалось, что я оглох, но когда встал, то явственно услышал, как шуршит солома под одеялом, которое было моей постелью. Однако кроме моего дыхания и шума, который я производил, передвигаясь, вокруг не было слышно ни звука. Откинув полог, я вышел наружу. Все урочище было покрыто туманом, таким густым, что казалось, что его можно было резать ножом, мне не было видно ничего из того, что должно было меня окружать. Неожиданно, рядом мелькнула чья-то тень. Решив, что это кто-то из моих родичей, я громко окликнул тень, но ответом мне была тишина. Немного постояв, я уже хотел было вернуться в свой шалаш, как снова заметил тень. Она прошмыгнула мимо меня и я почувствовал холод, который шлейфом тянулся за тенью. Меня разобрало любопытство, и я направился в ту сторону, куда шмыгнула тень. Так как ни зги не было видно из-за тумана, то идти приходилось медленно, выставив вперед руку, чтобы не налететь на чей-нибудь шалаш. Постепенно впереди в тумане стало проявляться красное пятно, это был, судя по всему, отблеск костра. Я прибавил шагу, но шагать пришлось долго, по моим расчётам я уже давно покинул урочище, где мы ночевали, но вокруг меня была пустота, хотя должен был быть лес. Внезапно я вышел из стены тумана и увидел костер. Вокруг костра сидели какие-то фигуры. Когда я подошел поближе, то увидел, что это мой отец и незнакомые мне старики. Все они, исключая моего отца были одеты в шаманские одежды, у каждого к ноге был прислонен бубен. Я всё ещё в растерянности осматривался, когда отец повернулся ко мне и, улыбнувшись, сказал: “Я рад видеть тебя, Тёгюрюк” (Круглый; такое прозвище было у меня в детстве). Я подошел поближе, отец жестом пригласил меня присесть рядом с ним. Когда я поудобнее примостился у костра, отец сказал, указав на старика сидящего слева от него: “Знакомься, это Тас Харах”. “Каменный Глаз”, так переводится это имя, я сразу вспомнил истории моей двоюродной бабушки Александры о известных шаманах нашего рода и первом из них, которого звали Каменный Глаз. Говорили, что у него был каменный глаз, который некогда принадлежал самому Арсан Дуолаю, подземному владыке и мог показывать своему хозяину все что угодно. Напротив, развалившись на шкуре чёрного теленка, у костра возлежал Сюрюк Этербэс, это был внук Каменного Глаза, его имя переводилось как “Бегущий Сапог”. Со слов бабушки я знал, что его так назвали за чудесную обувь, которую он выиграл, играя в загадки с повелителем Третьего Неба, Джесегеем, владельцем лучших табунов во всей Вселенной. Говорили, что этим сапогам не было сносу. А когда было нужно, они могли развить такую скорость, что их владелец мог обогнать ветер. Четвертым был старик, чьё имя переводилось как “Старик Росомаха”, Сеген Огонёр – это был прадед отца, последний известный шаман нашего рода. О нем бабушка знала мало, говорили, что он был дружен с росомахами, а некоторые поговаривали, что и сам он был росомахой, и что матерью его была дочь Баай Байаная – повелителя лесов, отсюда и его прозвище. Все четверо молчали, усиленно раскуривая свои длинные трубки, набитые душистым табаком-самосадом. Наконец, вынув трубку изо рта, Каменный Глаз, показывая трубкой на меня произнёс: “Он слишком молод”. Снова повисло молчание. Предки продолжали дымить трубками. Наконец, откашлявшись, отец произнёс: “Он, конечно, молод, но он наш единственный наследник, больше некому продолжить наш род”. В ответ на это Росомаха выбил трубку и спросил у отца, а как же старшие сыновья. Отец лишь махнул рукой. Бегущий Сапог молча кивнул отцу и тоже выбил трубку. Последним трубку выбил в костер Каменный Глаз. Старики поднялись, и каждый взял в руку бубен. Мы с отцом продолжали сидеть, первым в бубен ударил Росомаха, звук от удара, был похож на всплеск воды в тишине. Казалось, подобно кругам на воде, звук расходился от костра, охватывая всё пространство до горизонта и дальше за ним. Следующим в бубен ударил Быстрый Сапог, его глухой удар, казалось, вызвал дрожь земли: я явственно чувствовал, как затухал звук, уходя под землю. Наконец, в бубен ударил Каменный Глаз, звук его бубна потряс небеса и оттуда посыпались звёзды, это было очень красиво. Как завороженный, не мог я отвести взгляда от сыплющихся подобно искрам от костра звёздам в чёрном как чернила небосводе. Когда стих последний отзвук бубна, Каменный Глаз сказал: “Мы известили Вселенную о том, что ты избран нашим наследником, пройди испытания и заслужи своёновое имя”. Новое имя?! Я посмотрел на отца: “Что это значит, какое такое имя, что за испытания?” Отец печально мне улыбнулся и сказал: “Не бойся, я верю, что ты сможешь выдержать испытания и обретёшь новое имя”. Мы встали, и я хотел обнять отца, но, когда я подошёл к нему, он вдруг усмехнулся и толкнул меня прямо в костер. Дикая боль охватила меня, я закричал. Я пытался сбить с себя пламя, весь крутился и вертелся. Врачи и родные называли это эпилептическими припадками, кормили меня таблетками, пичкали уколами и жалели. Огонь, в который толкнул меня мой собственный отец, разгорался всегда неожиданно, он пожирал меня изнутри, в тоже время изменяя меня. Так, после того, как огонь прожёг мои уши, я стал слышать, как течёт кровь у людей, как шумит ветер между звёзд, о чём говорят травы и деревья, животные и даже рыбы. А после того, как огонь добрался до моих глаз, я мог видеть всё насквозь, я пытался выцарапать глаза и меня поместили в психиатрическую больницу, где я полгода провел привязанным к кровати, пока огонь продолжал меня пожирать. Когда огонь дошёл до моих ноздрей, я получил способность чуять запахи, теперь вокруг меня всегда витали ароматы и вонь, пахло всё. От всех этих запахов, которые смешивались в моих ноздрях, меня тошнило. Вся еда, казалось мне, пахла гнилью. Я перестал есть, меня кормили насильно, вливая бульоны и жидкие каши. Моя мать и братья сходили с ума от беспокойства и только бабка Александра всех успокаивала. Она часто навещала меня в психбольнице. Это она убедила лечащего врача поместить меня в отдельно палате. Она, конечно, не могла убедить врачей не лечить меня, но она всегда поддерживала меня, не давая мне сойти с ума. Она как могла объясняла, что со мной происходит и как я должен всё это воспринимать. Когда огонь переставал меня пожирать, я слушал Эдьей (так звали тетку в нашей семье) и верил ей, что со мной всё будет хорошо, но как только пламя разгоралась, все мои надежды и мечты рушились, подобно башням из облаков. Однако моим мечтам, что всё плохое уже позади не суждено было сбыться, когда костёр дошёл до моей головы. Припадки усилились настолько, что я знал, что врачи поговаривают о лоботомии, которая хоть и была запрещена, но иногда врачи прибегали к ней, когда не оставалось других путей излечения, или хотя бы длительной ремиссии больного. Когда огонь коснулся моих воспоминаний, то перед моими глазами проплыла история всех моих предков, начиная с самого первого, имя которого было непередаваемо, так как он жил в те времена, когда люди носили звериные шкуры и не знали огня, и заканчивая воспоминаниями моего отца. Все имена и даты событий были в моей голове, порой мне казалось, что моя голова не выдержит подобного наплыва информации и взорвётся. Мой средний брат рассказывал мне позднее, что когда он навещал меня в последний период болезни, порой ему казалось, что у меня от припадков лопнут глаза, так они выкатывались из орбит. Однако всё кончилось в один прекрасный день. Я проснулся рано утром, за окном была зима. Я слышал, как падали снежинки, разбиваясь с хрустальным звоном о снежный покров. Слышал, как переговариваются мыши в своих норах под полом, осуждая скаредность старшей медицинской сестры, которая крала продукты из рациона больных и потому им доставались только крохи. Слышал, как бежит ток по проводам в комнате. Слышал, как тяжело хрипит в соседней комнате умирающий больной и знал что сегодня вечером он умрёт. Слышал, как скрипит ручка по бумаге и знал, что это пишет своё заключение главный врач больницы, готовя меня к лоботомии, и чувствовал, как жалость распирает его сердце и видел его мысли, которые стремились найти выход из создавшегося положения, и, не находя его, водили хороводы вокруг его головы. Лёжа в постели, привязанный к кровати, я чувствовал, как угасает огонь, который бушевал внутри меня так долго. Однако огонь не угас совсем, он только потух и стал ручным, искры огня тлели во мне, подпитыва меня силой. Я знал, что теперь могу, когда мне будет нужно, разжечь огонь внутри себя и питаться его силой. Я спокойно лежал, предчувствуя радость всех тех, кто любит меня, кто в скором времени будет обнимать меня и целовать. Но ещё больше я ждал того момента, когда смогу увидеть моих предков и прежде всего моего отца, получить новое имя и открыть дверь в бесконечные отражения мироздания, но это уже совсем другая история…

Истории про шаманов. Арангас. Месть шамана — МИР ВОКРУГ

Папа встретил маму уже в зрелом возрасте, ему было 43, когда родился я. И спустя 18 лет папа, цветущий еще мужчина, внезапно скончался от инфаркта. Мама с тех пор замуж больше не выходила, очень уж сильно любила отца. Посвятила себя сыновьям, нам. Левка с детства проявлял невероятные способности в учебе. Больше всего ему нравились математика, физика и информатика. В итоге он стал программистом. Редкая в начале двухтысячных профессия становилась все более востребованной. А таланта Левке было не занимать — и он работал не только в удовольствие, но и за большие деньги.
Я же все не мог определиться, чего хочу. Потому в 18 лет, после папиной смерти, пошел в армию, как мама меня ни отговаривала. Отслужил, продлил контракт еще на 3 года. Потом еще. Служба мне нравилась. Брата я любил и ни в коем случае не завидовал ни его карьере, ни богатству. Не все у него было гладко. Например, батины золотые слова про баб Левка вовсе не запомнил. Невзрачный внешне, он западал только на длинноногих красоток с дыркой в голове. Сначала они не отвечали ему взаимностью, но когда у Левы завелись деньги — куклы потянулись нескончаемой чередой.
Может, какая и захотела бы остаться с Левой надолго. Но брат мой не был дураком — и через пару месяцев соображал, что внутреннее содержание объекта любви настолько скудно, что не спасает и внешняя оболочка. Любовь заканчивалась. А вскоре появлялась новая «свистушка», как называла их мама. «Не дождусь я от вас внуков, балбесы, — вздыхала мама. — Один только армию любит, а к другому всякое этакое липнет!» Мама строила красноречивую гримасу. Левкины бабы, конечно, были полный атас. Находиться с ними в одной компании было невыносимо. Капризные, манерно тянущие гласные, называвшие всех котиками и заями. Фу. Потому я старался как можно реже встречаться с братом в обществе очередной дамы. Отказывался как мог. Но в тот раз не вышло…
У меня был отпуск. Целых два месяца расслабухи — за особоважное. И в первые же дни нарисовался Левка. Он, захлебываясь от восторга, описывал «мою Эльзочку», говорил, какая она неземная, необыкновенная. Что она — его судьба, это уж точно. (Левка как в воду глядел — оказалась Эльза его судьбой, да…) И притащил к маме (я жил у нее — смысл отделяться, когда большую часть мотаюсь по командировкам) новую «невесту». Эльза была сногсшибательна — красавица с белой кожей, длинными черными волосами, зелеными чуть раскосыми глазами, высокими скулами. Вопреки Левкиным вкусам, невысокая, но с точеной фигуркой. Похожая на статуэтку богини.
Я тоже почувствовал исходящие от нее дурманящие флюиды и наполнился враждебностью — еще не хватало с братом из-за бабы ссориться. Потому отогнал от себя эти мысли как можно дальше. Эльза, кроме красоты, оказалась еще и неглупа. Маму так вообще очаровала. В общем, этот выбор брата был не так уж плох. Единственное «но» — красотка была двинута на эзотерике, оккультизме, всяческих духовных практиках. Читала Кастанеду, Блаватскую, какого-то Свами, кого только не читала, в общем. Я в этом дуб дубом, это только те, кого я запомнил. Эльза обязательно раз в год совершала «паломничество в места силы», как она выражалась. Для подзарядки тела и духа. Где она только не побывала — объездила оба полушария, благо средства позволяли.
В тот год Эльзе придумалось побывать на Байкале. Вернее, не совсем там — но около. Она услышала от кого-то историю, что в тайге, в Иркутской области, есть захоронение эвенкийского шамана, арангас. Это не могила в нашем понимании.
Арангас — это, можно сказать, гроб на курьих ножках, который ставят на 4 рядом стоящие дерева, спилив их верхушки на высоте примерно 2 метра от земли. Гроб делается из деревьев лиственных пород, он крепкий, может стоять хоть 100 лет. Потомки шамана примерно 1 раз в 100 лет (или по мере надобности) делают новый арангас, чтобы, не дай бог, мертвый шаман не обиделся. Воздают ему почести и т.п. Ересь, конечно, XXI век на дворе. Но кое-где в глуши древние обычаи хранят и свято чтут. Считается, что, даже мертвые, шаманы обладают огромной силой, могут исполнять желания живых — если их о том как следует попросить. Или даже наделяют колдовской силой просящих. Но могут и нагадить основательно — потому потомки так и носятся со своими магическими мертвецами.
Красотка подбила Левушку на странную экспедицию, просила взять с собой и меня — видимо, как ударную силу против живых — типа медведей, волков или дурных людей. Лева умолял — я не соглашался. Потом ляпнул про экспедицию Саньку, армейскому корешу, и тот загорелся: «Давно хотел на Байкал! Тем более баба спонсирует, говоришь?» Подключилась и мама — и я не вынес осады с трех сторон…
Поперлись мы сначала в Иркутск, а потом на перекладных до затерянной в тайге полузабытой деревушки, в которой человек, рассказавший Эльзе про арангас, обещал, что мы найдем проводника. (Топографические названия опущены, чтобы не ввести в искушение читателей. — Прим. ред.). Затея мне казалась бредовой и бесперспективной, но остальные были в восторге. В деревне жителей набралось едва ли с пол сотни, в основном буряты, несколько русских стариков и пара эвенкийских семей. Когда они узнали о цели нашего вшита, начали шугаться от нас, как от прокаженных. Все, похоже, знали, где находится загадочный арангас, но делали вид, что не понимают, о чем мы. А русский старик, дед Максим, прошамкал: «Тебя, дочка, туда никто не поведет. Плохое место, очень плохое. Возвращайтесь домой поздорову».
Мы остановились на постой в пустующей избе, думая, как быть дальше, и поздно вечером на нас и вышел Хиркан. Он вошел без стука, низкорослый пожилой человек с рябым лицом. Поздоровался. Помолчал. «Я слышал, вы ищете дорогу к арангасу Йоууна Каптаргалака?» Эльза кивнула, глаза загорелись надеждой. Мужик вздохнул: «Я — эвенк Хиркан. Я отведу вас». Мне показалось подозрительным — никто не хочет, а этот отведет. Я спросил: почему вы согласны? Не боитесь?» — «Я слыхал, вы платите большие деньги. А у меня дочка больна, надо на лечение много. Очень много. Да и кому, как не эвенку, идти к арангасу? Заодно попрошу предка о помощи. Может, великий Ойуун спасет мою девочку». «Ойуун — это шаман по-эвенкийски», — быстро пояснила Эльза. И начала договариваться о цене, не скупилась, боялась, что эвенк передумает.
Выдвинулись назавтра, ранним утром. Хиркан, охотник, повел нас тайными тропами сквозь тайгу, обещал, что к полудню будем на месте. Но дошли мы до нужной прогалины только к вечеру. Начинало темнеть. Мною все больше овладевало беспокойство. Волновался и Сашка — армия научила нас чувствовать опасность. Только откуда она шла — не ясно. Не нравился мне этот Хиркан, хоть и пытался казаться забитым жизнью мужичонкой, но в глазах нет-нет да и вспыхивал какой-то решительный огонек, который Хиркан быстро гасил, отворачиваясь. Зато Эльза была довольна и беспечна.
… И вот посреди поляны мы увидели заветный арангас, потемневшее от времени дерево которого подсвечивалось закатным огнем. «Будем ставить палатку, заночуем здесь. По тайге ночью бродить опасно, — сказал Хиркан. — С шаманом станем разговаривать утром». Все согласились. Сашка шепнул: «Вить, пойдем-ка, отойдем!» Мы отошли в кусты. Я не спускал глаз с поляны, нас не было видно. И Сашка вывалил мне все то, о чем думал я: «Стремно тут. Надо держаться вместе. Хиркан этот мутный какой-то. Я видел…» Сашка не договорил, что он видел. Раздался крик Левушки. Видимо, мутный Хиркан понял, что нужно торопиться. И приступил к действиям.
Я увидел, как он вонзил нож в спину Эльзы, смотревшей на арангас, потом ловким движением перерезал ей горло, сильно запрокинув голову назад. Кровь брызнула на гроб. Страшно закричал Лева. Проклятый эвенк кинулся прочь, в тайгу. Сашка выхватил пистолет, начал стрелять. Попал в ногу Хиркану. Я держал обезумевшего Леву, который рвался к Эльзе. Но той было уже не помочь — Сашка пощупал пульс, покачал головой. Лев бился и орал. Я отпустил его.
Мы подошли к корчившемуся от боли эвенку. «Зачем ты это сделал?» — в ярости прошипел Сашка. Эвенк сказал, глядя прямо ему в глаза: «Ойуун хотел жертву взамен жизни моей дочери. Она — его единственный потомок. Она должна жить для него. Ваша девушка дала пищу Ойууну, а он даст жизнь моей дочери». Тут с криком подлетел Лева и ударил эвенка топориком прямо по голове. Он захрипел — и умер. Тогда Лева кинулся к арангасу и начал его громить. Гроб развалился, оттуда вывалилась мумия мужчины в национальной полуистлевшей одежде. Лева раскромсал ее в куски. Потом потерял сознание. Нам с Сашкой было страшно. Решили дождаться утра. Тащить Эльзу и Левку к деревне. А этот пусть зверям достанется… Ветер выл всю ночь. Мы не спали. Казалось, что мумия ожила и бродит поблизости.
Утром мы потащили труп Эльзы и Левку в деревню. Не знаю, что бы с нами было, если бы там не оказался полицейский. Он вывез нас в Иркутск для разбирательства. Правда, разбираться особо было не с кем. Лев пришел в себя только, чтобы дать показания — к счастью для нас с Сашкой. Лева сошел с ума. Он до сих пор в психушке, обколотый до состояния овоща. Иначе буйствует, пытается себя убить. Мать умерла, не выдержав потрясений.
Спустя два месяца нам с Сашкой вынесли оправдательные приговоры. Сашка пришел ко мне с бутылкой водки — помянуть маму и Эльзу. Сильно опьянев, он сказал: «А он за мной приходит. Ойуун этот. Ка-плак». — «Каптаргалак», — машинально поправил я. «Вот-вот, — мрачно продолжил Сашка. — Недолго мне осталось». И выпил стакан водки залпом. Мне тоже было страшно. Друг мой, Александр Иванов, пал смертью храбрых через месяц после нашего разговора…
И тогда я тоже увидел Каптаргалака — иссохшую мумию в национальном наряде. А рядом — сволочь Хиркан с топором в голове. Они мерещатся мне в зеркалах, в толпе народа, во снах, в темноте. Они ждут, когда я совсем изведусь, и тогда отомстят — заберут меня туда, откуда возвращаются только шаманы и их потомки. Но я очень хочу жить, потому надеюсь, что наш Христос — сильнее их шаманских богов. Молюсь и уповаю на Него. Может, принять постриг и уйти из мира?
Виктор ХОРЕВ, 26 лет
КОММЕНТАРИИ СПЕЦИАЛИСТА: К любой вере и религии надо относиться с почтением и осторожностью. Не будите спящих демонов из праздного интереса, не суйтесь туда, откуда можете не выбраться! Такое предостережение хочется дать читателям. Герою же истории я скажу вот что: я вижу, что лично вас шаман не считает обидчиком, просто вы связаны со Львом, разрушившим арангас и тело шамана, кровными узами. И, к счастью, наполовину. Смертельной опасности для вас нет — на вас нет крови потомка шамана, как на Александре. Молитесь, старайтесь поменьше грешить. Смените род деятельности на более мирный. И примерно через год все утрясется, духи оставят вас в покое. До Льва же они не могут добраться, потому что он — к сожалению или к счастью — живет с помутненным сознанием. Ангелина Светлова, ясновидящая, астролог

Могила шамана

Давно слышали и хотели побывать, но всё что-то мешало. А тут собрались в один час, прыгнули в электричку и поехали. Смотреть на могилу шамана!
Конечно, мы уже большие мальчики и девочки, многое знаем, немножко меньше умеем, но верить в чудо хочется. В любое. Поэтому – почему не поверить, что разрытый курган действительно волшебная могила Шамана?
Нас пятеро, дружим давно. Ну как давно? Уже больше двух лет. Время от времени толкаем друг друга на авантюры. Есть ещё друзья в нашей толпе, но только пятеро отважных согласились ехать “незнамо куда, неведомо зачем”. Остальные пусть завидуют!
Сошли на небольшой станции, ещё 15 километров в сторону от железной дороги, и в горы. Всё-таки удивляют люди, рассказывающие про неприветливых русских, на этих километрах столько раз останавливались машины и предлагали подкинуть, что пришлось на Линкином рюкзаке крупными буквами написать: “Мы хотим идти пешком!” Когда спрашиваем про могилу, проезжие ржут и спрашивают, мол, кого из нас будем хоронить, а местные делают круглые глаза и говорят, что туда нельзя. Интересно…
Один дедуля посмеялся и спросил, были мы там раньше или нет? Узнав, что нет, сделал важное лицо и стал учить уму-разуму:
– Перво-наперво, когда войдёте в лес, не шумите и не дурачьтесь. При входе в лес остановитесь, снимите рюкзаки, шапки и попросите разрешения войти.
– А долго ответ ждать?
– Дождётесь, не боись, сам поймёшь можно или нельзя, башка вон какая…
Прикольный дедуля. Глаза хитрые, как у товарища Ленина.
Добрались к восьми часам вечера. Курган было видно ещё от подножья горы, и что самое интересное, как-то на нет сошли страшилки и хохмы по поводу леших, домовых и их родственников. Девчонки даже предложили разбить лагерь возле дороги. Но мы чё, бояться сюда ехали? Пошли к роще, о которой говорил дед, она находилась метрах в 100—150 от кургана, как и рассказывал дедуля.
Подошли, не сговариваясь остановились, сняли рюкзаки. Стоим, переглядываемся. Вокруг тихо, даже ветер дуть перестал, впечатление, что всё вокруг замерло и смотрит на нас — кого там ещё черти принесли? Снимаю кепку.
– Здравствуй, хозяин, разреши в твоём лесу табор разбить. Очень уж места твои тянут нас к себе…
Стоим, а что делать дальше? Фиг знает! Вдруг чувствую – дышать легче стало, почти одновременно вздох облегчения у всех вырвался, запереглядывались, заулыбались, птицы, оказывается, поют, ветки колышутся. Выбрали место – полянка небольшая, старое кострище, понравилось всем. Девчонки пошли хворост собирать, мы палатки ставим. Лес как лес, ну дед…
Решили пока не стемнело сходить на разведку. Курган и курган, рядом камень какой-то лежит, чуть дальше дерево, увешанное разноцветными лоскутками. Камень большой плоский, подруги сразу предложили перенести лагерь сюда, а камень вместо стола. Им бы везде этот комфорт с собой таскать… Устроили фотосессию, блин )) Минут через 5 заметили, что снимать снимали, а снимков нет, просто нет! Ни на трёх фотоаппаратах, ни на телефонах. Может, магнитная аномалия? А может, мы вход в курган оттягиваем?
– Пошли уже, стемнеет скоро!
Вход с востока теперь оказался в тени, проём немаленький, при моём росте не пришлось сильно напрягаться. Снял кепку, постучал в край входа.
– Можно?
Захожу, пещера как пещера, корни, паутина, дохлая мышь. Пол уходит немного вниз и влево. Группа поддержки пыхтит сзади. Включил налобник. Спуск стал круче, ощущение, как будто спускаешься по винтовой лестнице большого диаметра…
Вот кто знает, что такое интуиция? Когда ты идёшь ночью по парку, а навстречу тебе человек 5-7 не совсем трезвых гопников, и ты чувствуешь, что щас прилетит — это интуиция или тупо очко играет?
Продолжаем спускаться, и с каждым шагом мне этот процесс всё меньше и меньше нравится. Вдруг при следующем повороте, когда гвардейцы оказались от меня по левое плечо, вижу, что налобник освещает пространство впереди как-то странно. Нет, ничего необычного, просто один участок свет как бы обтекает, а не освещает. Останавливаюсь, чтобы разглядеть и… ощущение из детства: я лежу на кровати, а моё одеяло кто-то тащит под кровать, я держу его, упираюсь, а оно продолжает уползать в темноту подкроватья. И тут я понимаю, что не слышу сопения и бормотания моих защитников, и это последняя капля, ужас заполняет каждую клеточку, исчезает воздух, я рвусь к выходу, как аквалангист с перекушенной трубкой рвётся к поверхности моря.
Вспомнился кошмар из детских снов. Мне лет 7-8, я возвращаюсь с гулянья вечером в бабушкин дом в деревне. Захожу, дома никого нет, включаю свет, напряжение едва окрасило волосок лампочки в оранжевый цвет, при закрытых окнах и дверях занавеска в мою комнату развевается, я иду, зная, что в комнате меня ждёт нечто невообразимое и ждёт именно меня. Уже прикасаясь к занавескам, я понимаю, что ОНО бросилось на меня, и, разворачиваясь, бегу назад, бегу, бегу, а двери на улицу не приближаются, а приближается только ОНО…
Здесь всё один в один, только я не сплю и реально перематываю берцами выход из могилы… Вылетаю наружу и несусь, подпрыгивая и меняя направление, к спасительному лесу, там не обидят. Метрах в 50 от леса замечаю, что передо мной несётся группка людей, пригибаясь, виляя, но не оглядываясь, причём Сенька ещё умудряется подталкивать Линку, мечтающую упасть в обморок — хохма! Такого цирка я не видел в жизни, падаю с хохотом в траву…
Через несколько минут мы собрались у костра и стали вспоминать, кто первый побежал и почему? Сразу хочу уточнить, что наша компашка не употребляет стимуляторов ни для каких естественных процессов, поэтому предположения о травке и прочей дури не к месту.
Короче, все, включая меня, вспомнили, что кто-то сказал: «А ну пошли вон…» Ну, мы и пошли.
Спалось плохо, всю ночь вылезал из палатки, чтобы подбросить в костёр валежин. Впечатление, что кто-то постоянно наблюдает, не отпускало, но наблюдатель следил без злобы, с любопытством. Утром я знал, что и как делать (откуда взялось – не знаю). Нужно взять черную курицу и зарезать её на жертвенном камне (бред какой-то). Камень, который стол, кстати, действительно оказался со склонами от краёв к центру и с общим наклоном в сторону кургана, когда льёшь водичку, она по этому желобку стекает в ямку. А сразу-то не заметили.

Мистическая Якутия, страшные истории!

Мертвый шаман против НКВД.
Интересный случай, который произошел в 1930-х годах в Горном районе, описал белый шаман, профессор Владимир Кондаков. Достоверность истории придает тот факт, что в ней замешаны органы НКВД. За 1,5-2 столетия до событий в этих местах жил Ойуун Монньогон (в переводе «Черная Смородина»). Все его перезахоронения были произведены с соблюдением ритуала, но в 1930-е годы он начал являться родным, хотя арангас находился в приличном состоянии.
Шаман говорил потомкам, что его постоянно заливает дождевой водой, а на правой руке отвалился палец, так как истлело сухожилие. Он просил вынуть палец из-под спины, куда он закатился, и приладить на место.
В то смутное время родственники шамана оказались на распутье. С одной стороны, мертвый шаман насылал на них несчастья за невыполнение его воли, а с другой — можно было попасть под репрессии властей за суеверия.
Однако победило родство. Для проведения обряда пригласили шамана Омокуна, а ответственным за мероприятие назначили председателя колхоза. При этом присутствовало около 80 человек. Палец шамана действительно находился под спиной, его вытащили и с помощью сухожилия жертвенного жеребца прикрепили на место. Но тут Монньогон через Омокуна запросил провожатого.
Древние якуты хоронили шаманов вместе с мальчиком в качестве провожатого. Понятно, что добровольно никто не хотел на эту почетную должность. Тогда Монньогон заявил, что берет с собой Омокуна, который в то же мгновение начал хрипеть и задыхаться. Его спас 70-летний Григорий Федоров, согласившийся «пойти» с шаманом. Тем не менее Монньогон все равно разгневался, он пообещал, что всех ждут неприятности с судом, но он их, так и быть, разрешит.
Все разошлись по домам. Григорий Федоров в этот же день умер.
Вскоре в село приехал ревизор, он-то и обнаружил папку с документами «Расходы по старику». Председатель колхоза, его помощники и Омокун были арестованы. Это был 1937 год. Им грозил громкий процесс со всеми вытекающими последствиями. И вдруг неожиданно был получен приказ от прокурора республики прекратить дело за отсутствием состава преступления. В НКВД пришли в недоумение. А местные жители поняли: Монньогон помог.
Из всех этих историй можно сделать вывод: шаманские могилы опасны, древние тайны неприкосновенны.